***
Сколько бы я ни пытался забыть, это все равно остается со мной, где-то глубоко в сердце. Об этом не расскажешь никому – ни друзьям, ни родителям… Я просто не смогу смотреть им в глаза и говорить, что моим первым любовником был родной брат. «Это неправильно и мерзко», – скажут все. А кто-то ошарашенно посмотрит на меня, будто в первый раз, и, покачав головой, уйдет. Повернется спиной.
Это неизбежно, ведь именно такого отношения я заслуживаю.
«Сам виноват», - гадко шепчет сознание.
Все началось, когда мы переехали в новую квартиру. Родители хотели развестись, но решили в последний раз попытаться создать хотя бы иллюзию семейного счастья. Могу сказать, что у них это отлично выходило. Все считали, что у нас идеальная семья. Просто совершенная. Без грехов и пороков, центр всей доброты и любви. Сейчас даже противно становится от одного воспоминания.
Мы тогда жили с братом в одной комнате. Он был старше меня на пять лет. Мне было десять, когда началось то, что лучше бы не происходило…

***
- Раздвинь ножки, - голос Антона звучит приглушенно. Длинные, немного шершавые пальцы скользят по гладкой коже бедер. Его дыхание опаляет кожу, заставляя непроизвольно сжиматься складочки мышц ануса.
Тима, закусив запястье, еще шире раздвигает худые ноги и чувствует, что внутри, где-то в районе живота, что-то ворочается… будто просыпается. Тихо заскулив, Тима начинает извиваться на тонкой простыне.
- Тоша, перестань, - хныкает мальчик, судорожно сжимая в маленьких кулачках простыню. Тима часто дышит рваными, короткими вздохами.
- Малыш, тебе понравится, - просто говорит Антон и скользит языком по сжимающимся складочкам, по гладкой мошонке, на которой только-только начинают расти мягкие светло-русые волоски. Тима громко вздыхает и начинает сильнее ерзать на кровати. Снова вернувшись к анусу, Антон легко вталкивает свой язык в дырочку, несколько раз скользит туда-сюда. Отстранившись, он подтягивается к лицу Тимы и шепчет в приоткрытые губы:
- Это называется «римминг».
А потом Антон снова опускается вниз и слегка прикусывает нежную кожу возбужденного маленького члена брата. Усмехнувшись, он подтягивает Тиму к себе на колени, так, чтобы его член соприкасался с маленькой девственной дырочкой брата.
Он улыбается невинности Тимы и в темноте комнаты продолжает ласкать хрупкое отзывчивое тело брата. Сжимая его ягодицы, Антон начинает тереться о чуть влажную от смазки кожу братика.
- Тоша… - выдыхает в шею мальчик и с силой сжимает плечи Антона.
- Это называется «петтинг», - хрипло шепчет пятнадцатилетний мальчишка, продолжая дразнить и себя и брата. – Нравится?
Тима молчит, тихо поскуливая, оставляя на загорелой коже Антона красные полосы от ногтей.
- Нравится? – снова спрашивает он и одной рукой сжимает член Тимы. Тот всхлипывает и, рвано дыша, стонет прямо в ухо «Да», еще сильнее возбуждая Антона этим хриплым и срывающимся полустоном .
Скользя чуть вспотевшими руками по спине Тимы, целуя его в шею, прикусывая тонкую кожу на ключице, Антон думает, что это стоило бы повторить потом…
Еще несколько раз. Разрядка была колоссальная.

***
За окном поезда закончился проливной дождь. В наушниках играет «Apocalyptica». Виолончели мягко сплетаются с разбитым настроением Тимы, и юноша закрывает глаза, отворачиваясь от окна.
Снова нужно ехать домой. К маме. К Антону.
Родители развелись четыре года назад.
С тех ночных потех прошло восемь лет. Точнее, с того момента, как они прекратились. Антон нашел себе девушку. Красивую умную девушку с большой грудью и тонкой талией. С огромными карими глазами и длинными, по пояс, каштановыми волосами. Тима часто слышал, как Антон, целуя ее в шею, шепчет на ушко: «Моя Бемби…»,- а она, глупо улыбаясь, чуть краснеет. От одного воспоминания становится тошно.
Не удивительно, что Антон нашел себе девушку. Ведь он те два года просто развлекался, выплескивал на Тиму все свое раздражение, возбуждение и прочие эмоции. Тогда ему было просто некого трахать. Вот и ответ на эту глупую задачку. Он нашел себе девушку, будущую жену.
Он остался нормальным, даже после того, как самозабвенно трахал младшего братика. А Тима не смог остаться нормальным… Только вот что значит – «нормальным»? Нормальной ориентации? Не геем? Ну, можно вручать медаль старшему брату за то, кем он сейчас стал. Говорить «Спасибо», ехать к своему бывшему, что живет рядом с домом матери, и упоенно трахаться несколько часов. Пока боль внутри не стихнет, не спрячется где-то глубоко.

***
Родители уже уснули, а Антон, тихо ступая по паркету, крадется к кровати младшего брата.
- Спишь? – прошептал на ухо Тиме юноша и скользнул под пуховое одеяло. Мальчик притворился спящим, но холодные руки брата стали гладить бедра, спину, руки Тимы, заставляя его выгибаться и ластиться к Антону. – Не спишь.
Усмехнувшись, юноша скользнул уже теплой рукой под пижамные штаны и стал поглаживать полувозбужденный член. А потом были то резкие, то плавные движения. Поцелуи, шепот и чертовы слова: «Люблю тебя»…

***
Поезд подъезжал к перрону. Тима встал, потянувшись, подхватил свою небольшую сумку с вещами и пошел к выходу из вагона.
- Тимур! – проталкиваясь сквозь ожидающих людей, к юноше, улыбаясь, шел Антон.
Коротко улыбнувшись ему, Тима посмотрел на стоящую неподалеку Олю – будущую жену брата… на Олю–Бемби, как называл ее Антон…
Натянув улыбку, Тима мимолетно обнял девушку и поспешил к машине брата.
- Как дорога? – сев за руль, спросил Антон и глянул на Тимура. Растрепанные русые волосы, завязанные в короткий хвостик, белые наушники на шее, темно-синяя футболка, облегающая тело, потертые джинсы светло-синего цвета.
- Нормально, без эксцессов, - ответил Тима и сел на переднее сиденье рядом с братом. Оля, не возражая, села на заднее,, со стороны Антона. Она улыбалась. Чему – неизвестно. Но хотелось сделать так, чтобы она перестала так улыбаться… Это бесило и выводило из себя.
- Как мама? – обронил Тима.
Обычные, простые фразы, в которых смысла – ноль. Они ничего не значат. В них нет ничего, что хотелось бы сказать Антону. Но ведь прошлое должно оставаться в прошлом? Верно. Значит, нужно вести себя так, будто никогда не было тех ночей, не было тех двух лет.
Их не было. Забыть.
- Хорошо. Правда, постоянно спрашивала, когда ты приедешь, - улыбнулся Антон и надел солнечные очки. – А отец как?
- Тоже неплохо, работает постоянно, - надев один наушник, Тима включил музыку.
- Трудоголик, - усмехнулся Антон.
- Угу.
- Оль, тебя домой отвезти? Или к Маринке? – спросил Антон и остановился на светофоре.
- Лучше к Марине - посидим у нее, посмотрим фильмы, - улыбнувшись своему будущему мужу, сказала Оля.
- Хорошо.
До дома Марины ехали в тишине. Остановившись перед серой девятиэтажкой, Антон и Оля вышли из машины, а Тима остался сидеть внутри, ждать брата.
- Ну, поехали к маме? Или сначала в бар? – попрощавшись со своей девушкой и сев в машину, спросил Антон, посмотрев на брата.
- Без разницы, - не отрывая взгляда от окна, сказал Тима и вздохнул.
- Что-то случилось?
- Хм… Ничего, - глянув на Антона, Тима снова отвернулся к окну.
- Тогда сначала в бар, а потом к матери, - сказал Антон и выехал из двора.

***
- Тима, знакомься, это Оля, моя девушка, - улыбаясь, представил Антон невысокую девушку в смешном сарафанчике. – Оля, это мой брат Тима.
- Я о тебе часто слышала от Тоши, - улыбнувшись, сказала Оля. – Рада наконец-таки познакомиться с тобой.
Тима сжал кулаки и, хмурясь, посмотрел на девушку. Она называла его брата так, как называть мог только он – Тоша.
Это… было больно.

***
Наверное, именно после первой встречи с Олей Тима возненавидел ее улыбку. Возненавидел ее глаза, когда услышал, как брат называет ее «Бемби», за эти чертовы карие глаза… У Тимы они были блекло-голубые. И светло-русые тонкие волосы. У Оли волосы были тяжелые и длинные насыщенного каштанового цвета. И Антон любил, сидя перед телевизором, зарываться лицом в ее распущенные густые вьющиеся волосы и вдыхать их аромат.
Тима ненавидел ее всей душой.
Он то грубил, то не общался с ней. Просто потому, что не мог понять – почему брат, который говорил по ночам «Люблю тебя», выбрал ее, а не Тиму? Детское непонимание. Или просто не желание принять выбор брата. А потом Тима смирился.
Через несколько лет родители развелись. И Тима решил уехать вместе с отцом в другой город. Подальше от брата, от Оли, от воспоминаний… В новом городе отец повел его к психологу, потому что его сын перестал есть, почти не спал… И психолог ненавязчиво пыталась проникнуть туда, внутрь, где спряталась боль. Только у нее не было ключа. А Тима его выбросил. Или оставил у Антона. Он не помнил. Да и не хотел вспоминать.
Потом эта жгучая, липкая боль прошла, оставив вместо себя пустоту. Не было никаких чувств, и начало казаться, что переезд с отцом был плохой идеей. А потом Тима приезжал на две недели к матери и встречался с Антоном… И Олей. Снова просыпались чувства. Снова открывалась та дверь, за которой жила боль. Снова было невыносимо находиться рядом с братом, потому что воспоминания с неистовой силой бились в голове, требуя объяснений… Но Тима не стал ни спрашивать, ни чего-либо говорить. Он просто смирился. И попытался забыть.

***
- Можно два пива? – бармен кивнул и отошел. – Так что случилось?
- Мне не нравится этот город. Мне не нравится быть здесь, вот и все.
Сидя на высоком стуле за барной стойкой и покручивая в руках мобильный телефон, ответил Тима. Он не смотрел на брата, просто боялся, что тот заглянет ему в глаза и все поймет. А этого нельзя было допустить.
- Хм, раньше тебе нравился Питер, - усмехнулся Антон. Бармен принес два пива и поставил перед братьями.
- Раньше нравился. Теперь - нет, - хмыкнул юноша и отпил немного.
- Странный ты какой-то стал.
- Не странный. Я просто стал собой, вот и все, - тихо ответил Тима и все-таки посмотрел на брата.
- Нет. Именно странный. Раньше ты был другой. Совсем другой, - спокойно возразил Антон и посмотрел на Тиму.
- Раньше? До того, как переехал с отцом в Москву? Или до того, как ты перестал мною пользоваться?
Слова вырвались сами собой. Тима не хотел их говорить. Он вообще не хотел показывать брату, что до сих пор помнит о том, что прошло. Он хотел хотя бы в глазах Антона выглядеть так, будто смог переступить через то, что было, забыть и снова двигаться вперед. Но не получилось.
Антон чуть побелел и сжал бокал с пивом. Он, не отрываясь, смотрел на сжатые побелевшие губы Тимы, на чуть прикрытые бледно-голубые глаза, на густые светлые ресницы.
Больная точка. Мы сами строим свою жизнь. Вот. Ошибка. Антон просчитался, как и Тима. Думал, что смог забыть и жить дальше. Нашел себе прекрасную девушку, которая была ничем не похожа на Тиму. А оказывается, что все-таки в главном она была похожа на брата – у нее был такой же характер, как у младшего братика. У Тимы.
- Забудь, - отвернувшись от Антона, сказал Тимур, выпив еще пива. – Прошлое нельзя изменить, его можно только принять или забыть. Я предпочитаю забыть. Просто… тогда был переходный возраст, гормоны, у тебя не было девушки… Да и вообще… Антон, забудь.
Встав со стула, Тима посмотрел на брата и мягко улыбнулся.
- Прошлое есть у каждого. Каким бы оно ни было… - Антон ничего не ответил. Он продолжал напряжено смотреть на брата. – Поехали к маме. Ты вроде бы не пил.
Антон так ничего и не сказал, просто кивнул.

***
- Тима? Тима? – женщина тщетно пыталась найти младшего сына, но его нигде не было. Квартира была пуста.
Антон с Олей ушли домой к девушке, а Тимура не было… Он вроде бы оставался дома.
В тот вечер, тогда Тиме было всего тринадцать лет, он пришел домой пьяный и избитый. Мать тогда причитала о том, что не усмотрела, не уследила и младшенький катится куда-то вниз, как по накатанной…
Тогда Тиме было все равно, узнает ли мать о том, чем занимались по ночам братья. Хотя нет. Он хотел, чтобы она узнала. Хотел, чтобы Антону было плохо… Но не сказал. Ничего не сделал. Просто не смог. И попытался пересилить себя, выкинуть из памяти то, что жгло изнутри, заставляя по ночам закусывать край подушки и, тихо поскуливая, плакать.

***
- Мам, мы дома, - дверной замок щелкнул, и Антон с Тимуром вошли в узкую прихожую.
- Ох, Тимочка! – мать выбежала из комнаты со слезами на глазах и крепко обняла сына. – Господи, ты за год так вымахал! Такой красавец стал!
Женщина с растрепанными темно-русыми волосами смахнула с глаз слезинки и поцеловала в щеку Антона.
- Ну, проходите, чего вы, как будто не родные? – засмеявшись, мать засеменила на кухню. Оттуда послышались шум воды и стук железного чайника о плиту.
Тима стянул кроссовки и бросил их к остальной обуви. Как только он выпрямился, сразу же наткнулся на задумчивый взгляд брата.
- Что? – усмехнувшись, Тима прошел на кухню.
- Антош, ты будешь кушать? – прокричала с кухни мама. – У меня есть куриный супчик и макарошки с котлеками… Тимочка, кушать хочешь?
- Угу, спасибо, мам.
Антон постоял в коридоре несколько минут, а потом, сняв обувь, прошел на кухню и сел за небольшой стол. Тима что-то рассказывал маме о том, как у него дела с работой, как папа. Рассказывал о том, что в Москве постоянные пробки и уже сейчас невыносимая жара. Он говорил, открыто улыбаясь, рассказывая матери какие-то смешные истории, а Антон смотрел на брата, о чем-то задумавшись.
- Антош? Ты останешься на ночь? Уже поздно, - вымыв грязные тарелки, спросила мама.
- Хорошо, - улыбнувшись, ответил Антон.
- Кстати, Антош, как Оля? Как беременность проходит? – заботливо спросила женщина.
В тишине кухни что-то с оглушительным звуком разбилось о керамический пол.
Из рук Тимы выскользнула чашка и разбилась на десятки осколков.
- На счастье, - выдавил из себя остолбеневший Тима и стал голыми руками рассеянно собирать осколки.
- Все нормально, - тихо сказал Антон.
- Бедняжка, столько выкидышей… Кошмар какой-то, - покачав головой, сказала мать и присела на корточки, чтобы помочь сыну собрать осколки. – Тимур, не хватай голыми руками, порежешься ведь.
- Ничего, мам, - прошептал Тима и, встав с коленей, вышел из кухни. – Я скоро вернусь, к другу зайду.
- Тим, ты же только что приехал, куда ты? – загрустила мать и всплеснула руками.
- Я скоро.

***
Дима был дома.
Он улыбнулся и, пошире открыв дверь, впустил к себе Тиму.
Все было так же, как и всегда… Жадные поцелуи без объяснений и выяснений отношений: «Мы теперь встречаемся?». Просто секс. И ничего больше.
Бывший одноклассник был просто заменой…
У него были короткие темно-русые волосы. Как у Антона. У него были серые глаза. Как у Антона. У него были такие же чуть холодные руки… Как у Антона.
Это всегда нравилось Тиме, а сейчас он ненавидел себя и его за то, что просто пользуется им.
Но Дима ведь умный, он поймет, что ничего и никогда не будет. Не будет утренних поцелуев, не будет завтрака на двоих, не будет совместного душа… Ничего этого не будет.
Тима пользуется Димой точно так же, как и Антон когда-то давно пользовался Тимой… Все повторяется. Только один нюанс – Дима не думает, что после секса, пусть и продолжающегося несколько лет несколько раз в две недели, пока Тима в Питере, у них что-то будет… Ничего не будет. Не будет никогда просто потому, что он – Дима – слишком похож на Антона.
Это нравится только в сексе, по крайней мере, раньше нравилось… А теперь это доставляет еще больше боли.
Когда Тимур собирается, он не смотрит на уставшего, вымотанного друга, он просто улыбается уголками губ и тихо уходит.
Возвращается домой. К маме. К Антону.

***
Когда Тима за полночь приходит домой, то, быстро разувшись, идет в душ, чтобы смыть с себя то, что произошло сегодня вечером. Очередная ошибка. То, что произошло, уже в прошлом. Прошлое нельзя изменить. Холодные жесткие струи воды смывают прикосновения Димы, снимают напряжение дня и позволяют хоть ненадолго, но забыться.
Прошлое останется в прошлом…
Так очень часто говорила мама, так говорил Антон.
То, что произошло когда-то давно, в детстве, тоже останется в прошлом. Нужно просто заставить себя спрятать боль и идти дальше, несмотря на то, что хочется все вернуть и начать с той точки, где когда-то остановились.
Выключив воду, Тима встал перед зеркалом и устало стер пар с гладкой поверхности. Искусанные губы, уставшие глаза, бледно-лиловые синяки под глазами от недосыпания.
- Прошлое останется в прошлом. И боль останется в прошлом. Все, что произошло, останется там, где-то в детстве…
Вздохнув, Тима обмотал полотенце вокруг талии и вышел из ванной.

---Конец---