Глубокая ночь. Слабое мерцание факела между деревьями и шорох сучьев под ногами.

Сойер медленно и неуверенно приближался к смертному одру Буна. В этот час здесь уже никого не было. Шеннон, накачанная успокоительным, спала под присмотром Саида.

Сойер подошел к телу и откинул брезент. В мерцающем свете факела он пристально вглядывался в лицо, успевшее стать таким родным и знакомым. Незабываемым. Даже в смерти Бун был прекрасен – идеальное лицо не портили ссадины и кровоподтеки.

Это был его последний шанс. При жизни Буна он не успел… да и смог бы?

Сойер гасит факел и отбрасывает его в сторону. В мертвенно-ледяном свете луны любимое лицо кажется размытым бледным пятном.

А Сойер делает то, о чем мечтал вот уже несколько недель. Он запускает руку в непослушные короткие волосы, ласково ерошит их и перебирает пальцами шелковистые пряди. Так хочется схватить его за волосы и резко притянуть к себе, грубо целуя… Но… это их первый и последний раз.

И Сойер пальцами другой руки нежно обводит контур глаз, губ, брови, скулы, крылья носа… Как яростно они трепетали, когда он злился! Как гневно сверкали его глаза!.. А сейчас вся эта красота холодна и недвижима. И никогда больше не распахнутся огромные голубые глаза и не заискрятся солнечными лучиками мальчишеского озорства!..

И Сойер наклоняется к милому лицу, мягко обхватив его ладонями, и целует поочередно каждое веко с пушистыми ресничками, прокладывает дорожку из невесомых поцелуев от скул и касается уголка рта, осторожно отомкнув изящно изогнутые губы, утыкается носом в ямку за ухом и проводит по шее, вдыхая аромат бархатистой кожи.

В груди Буна зияет огромная рана с коркой запекшейся крови. Но нет, и она не портит великолепие молодого тела. Сильные пальцы Сойера пробегают, лаская, по бокам и животу юноши. Такое сильное, грациозное, по-кошачьи гибкое тело… И никогда больше не отзовется оно на искусные ласки, не выгнется от наслаждения под дарующим негу любимым человеком!..

Сойер входит в распростертого под ним юношу, не ощущая почти никакого сопротивления расслабленных мертвых мышц. Он двигается, волосы падают на вспотевший лоб, закрывая лицо… А в груди зарождается не то рычанье, не то рыданье, оно бурлит в горле и вырывается наружу прерывистым полустоном-полуплачем…

Вдалеке, за деревьями, пылает небольшой костерок.

А Сойер лежит, обнимая начинающее коченеть тело своего безмолвного возлюбленного, и смотрит на полную луну, полуприкрытую вуалью прерывистого облака. Серебристый диск отражается в пустых, бессмысленных глазах и дробится в жемчужных горошинах непрошенных слез, стекающих по вискам…

Твои глаза на вкус как лунный свет.
Ты хочешь знать, как это может быть?
Не спрашивай, бессмысленный все бред.
Быть может, просто хочется любить?..
Но нет. Убить. Убить и умереть…
Эсмеральда