Название: I love you… I kill you Автор: Reno Бета: Non@me (theonlysavior) Категория: slash, без этого ведь теперь никак ))ну, и ещё куча всего, всё-таки я не слишком разбираюсь в категориях)) Рейтинг: NC-17 Фан-дом: 30 seconds to Mars Пейринг: Джа/Томо Условия размещения: только с разрешения автора Ворнинг: Джаред вышел несколько сволочным. Я, правда, не хотела, простите ;))) Я его люблю не меньше вашего От автора: вот вам, хотела написать чистую классику – Джа/Шенн, а получилось... Всё равно, прошу любить и жаловать :)))
Пролог Джаред чуть поднял голову, шумно выдыхая в морозный воздух. Перед его лицом на секунду зависали лёгкие облачка тумана, мгновенно растворявшиеся в синих сумерках вечера. Ноябрь считается последним осенним месяцем, но Джа ещё никогда не замечал, как холодно становится в это время. Просто его всегда окружала любовь и тепло, которое люди безвозмездно отдавали ему. Стена, окружавшая здание, была довольно высокая и отвесная. Лето мгновение прикидывал, как же преодолеть это препятствие, затем неуверенно сделал шаг, поднимая руку, пытаясь нащупать замёрзшими пальцами хоть что-то, за что можно было бы зацепиться. Неприступная стена окружала длинное, немного обшарпанное здание с плоской крышей. Каменные, холодные стены, за которыми находится огромное количество людей в белоснежных больничных халатах, которые слишком бдительно охраняют покой своих подопечных. Они никогда не спят. Они могут появиться отовсюду, неожиданно положить руку на плечо, вежливо и холодно спросить: «Чем могу вам помочь?» У каждого из них на шее висит бейдж с именем, чтобы посетители могли в любую минуту обратиться за помощью, если кто-то из пациентов вздумает выпрыгнуть в окно или вскрыть себе вены. У Джареда холодок пробегал по спине всякий раз, когда он думал об этом старом здании на окраине города. А теперь вот он стоит напротив белеющей в сумраке стены, которая так тщательно сложена, что с течением времени почти не изменила свой первоначальный облик. У основания чёрных чугунных ворот находились две железные скобы, крепко вбитые в камень. Подтянувшись, Джаред смог поставить ногу на одну из них и приподняться над землёй так, что можно было дотянуться до верхнего края стены. Поставив ногу на другую скобу, находившуюся чуть выше, он смог, приподнявшись на цыпочки, заглянуть за ограду в тёмный сад с опавшей бурой листвой. Стояла подозрительная тишина, лишь хруст листьев на миг нарушил её, когда Джаред, стараясь двигаться как можно более осторожно, спрыгнул вниз. Мышцы ног неприятно заныли после ощутимого удара о землю. Хотя в саду не было ни души, осторожность никогда не помешает. Возможно, за этими деревьями, в темноте невинных на первый взгляд теней скрываются вездесущие работники клиники, может быть, они только и ждут подходящего момента, чтобы схватить его и предъявить обвинение о не законном проникновении на закрытую территорию. Вечер вступил в свои права, многие окна здания горели холодным белым светом ламп дневного света. Джареду всегда казалось, что такой свет угнетает, сам он никогда такой свет не любил, стараясь избегать его. Чисто больничная атмосфера... 1. - Это же 30 seconds to Mars, чувак! – парень, слегка пьяный, что совершенно не мешало ему петь и орать вместе с другими, говорил со своим другом, стоявшим рядом. Предметом спора была вышеуказанная группа, чьим выступлением в тот момент мог наслаждаться всякий, кто был в зале. - Это супер! – немного скомкано ответил тот, поднимая вверх большой палец руки, встряхивая тёмной чёлкой, которая постоянно лезла в глаза. Он, не отрываясь, смотрел на сцену, где священнодействовал фронтмен группы, Джаред Лето. Он, надрываясь, кричал в микрофон известные всем поклонникам «марсов» слова, в очередной раз рискуя сорвать голос. - Да, ты прав, - на мгновение оторвав взгляд от сцены, проговорил парень. – Они нечто! - Нечто! Нечто! – смеясь и возмущаясь одновременно. – Да они гениальны, Томо! *** Группа – это не просто несколько человек, которые вместе играют музыку, группа – это единый организм, который должен функционировать правильно, чтобы добиться чего-то в этой жизни. Каждая его клеточка должна осознавать, что она – часть точно выверенного механизма, но при этом и не забывать о своей собственной индивидуальности и незаменимости. В каждом механизме должен быть мотор, который будет двигать остальных, подталкивать их для покорения новых вершин, достижения новых горизонтов. Кто-то другой – центр управления, выверяющий каждый шаг, задающий ритм движения своей твёрдой рукой, уверенно указывая направление. И, наконец, каналы связи мотора и управляющего устройства, создающие непосредственно атмосферу группы, поддерживающие её единство. Говорят, что для рок – группы надо не так уж много: гитара, басы, ударные и вокал. 30 seconds to Mars начиналась с братьев Лето и впоследствии достигла немалого. Но как же обидно, когда тонко настроенный тобой механизм неожиданно даёт сбой! *** Дверь широко распахнулась от мощного удара, и в студию влетел Джаред. Бросив взгляд на брата, сидящего, как всегда, за своей ударной установкой, он внезапно увидел в комнате нового персонажа. Темноволосый мужчина скромно примостился на табурете у стены. Внимательно оглядев его, младший Лето спросил: - А ты кто? Боковым зрением он видел, как Шенн нахмурился, теребя барабанные палочки. Очевидно, ему не понравился тон брата, уместный скорее в ситуации с допрашиванием преступника, а не выбором кандидатуры на место гитариста группы. - Надеюсь, скоро я буду участником вашей команды, - негромко проговорил парень. – Моё имя Томислав. Джаред чуть приподнял брови, удивившись необычному имени и самоуверенности гостя. - Это Томо, - подал голос Шенн, выбираясь на середину помещения. - Можно и так, - спокойно сказал тот. - То есть ты хочешь играть в нашей группе? – спросил Джа, встав рядом с Шенном. Томо едва слышно вздохнул, как бы примиряясь с некоей скрытой враждебностью со стороны Джареда, и кивнул. - Прости, ты ведь дашь нам минуту посовещаться? – Шенн недоумённо посмотрел на брата. - Да, конечно. Джаред настойчиво потянул брата за рукав в сторону коридора. - Джей, что ты ещё надумал? – Шенну не нравился тон, в котором Джа говорил с их, возможно, будущим согруппником. - Господи, Шенн! Ну, где ты его откопал? – закатив глаза, проговорил Джаред. - Что значит «откопал»? - А то, что он мне не нравится, Шенн. - А по-моему, он отличный парень. И я склоняюсь к тому, чтобы принять его в группу. - Ты. – Джаред намеренно подчеркнул это слово. – Не забывай, братец, что группу мы создавали вместе, а значит, я имею полное право на собственное мнение. - Послушай, Джа, с этим твоим мнением мы никогда не найдём подходящего человека. А Томо – это лучший из всех тех, кого мы видели в последнее время. Ты просто привереда, Джей. С твоим подходом к делу у нас ничего не выйдет, а тур не за горами! - Теперь ты говоришь о туре! Ясно, тебе совершенно без разницы, кто будет играть нашу музыку, лишь бы найти кого-то до начала тура! Да если надо будет, я вообще его отменю, но никогда не возьму кого бы то ни было только за красивые глаза!! Шенн почувствовал, как неимоверное раздражение поднимается в нём. Джаред перегнул палку. - Ты словно капризный ребёнок! Это переходит все границы. Сейчас придёт Мэтт, и мы всё решим окончательно. И не надейся, что победишь, - сквозь зубы процедил Шенн, открывая дверь в студию. - Ты знаешь моё мнение, - проговорил ему в спину Джа. - Ребята, что опять не поделили? – Мэтт, похоже, был в прекрасном расположении духа, но его улыбка мгновенно увяла, натолкнувшись на хмурую холодность младшего Лето. - Шенн нашёл нам гитариста... - проговорил Джаред. - Да? Отлично, Шеннон, - Мэтт дружески хлопнул его по плечу. - ...но он мне не нравится. Мэтт открыл было рот, чтобы спросить почему, но Шенн бесцеремонно втолкнул его в студию, указывая на Томо, который задумчиво перебирал струны своей гитары. - Привет! – немного растерянно проговорил Мэтт. Мужчина поднял голову и кивнул. Его пальцы не отрывались от натянутых струн. Джаред что-то тихо прошипел, но Шенн не смог разобрать, поэтому, чтобы прервать неловкую паузу, он, махнув рукой в сторону ударной установки, предложил: - Может быть, начнём? Томо кивнул. Джаред молча подхватил своего «Пифагора» и подошёл к микрофону. 2. Его взгляд контролирует каждый шаг, видит любую оплошность. Я не получу место в группе, если не буду сегодня идеален. Я чувствую враждебность Джареда по отношению ко мне. Не понимаю, почему я ему так не понравился. Ведь я утонул в глубине его светлых глаз почти в то же мгновение, когда он влетел в комнату. Его тон был несколько пренебрежительным, но я не из тех людей, которые отвечают грубостью на грубость. Я спокойно говорил с ним, но это, похоже, только ещё больше раздражало его. Я прекрасно слышал, как он ругался с братом в коридоре, но обиды не почувствовал. Сам не знаю, почему. Неужели мне так нужно это место в этой группе, что я с готовностью наступаю на хвост своему самолюбию и делаю вид, что ничего не происходит? Томо Милишевич, как же ты низко падаешь! Немедленно встань, скажи, что ты не собираешься оставаться в этой чёртовой группе, где, похоже, не принято уважать окружающих, и уйди, не забыв громко хлопнуть дверью на прощание! Но я остался. Из-за его пронзительно голубых глаз – магнитов, в которых сейчас плескалось откровенное недовольство. Перекинув ремень гитары через голову, я подключил провод к чёрной коробке – блоку питания. Пальцы резал медиатор, который я слишком сильно сжал. Нервничал. Всё-таки сейчас может решиться моя судьба; моя жизнь либо вернётся в прежнее русло, чтобы больше никогда оттуда не выбраться, или же всё может круто измениться, измениться навсегда. Сначала был Echelon, потом – End of the beginning... Руки неимоверно ныли, но я нещадно бил по струнам медиатором, который, как мне казалось, раскалился, обжигая подушечки пальцев. И я даже не задумывался, что, возможно, мы всполошили прохожих на улице этими звуками, да ещё и Джаред орал что было сил, так, что кого – нибудь точно посетила мысль вызвать полицию. Мои мысли прервал неожиданный громкий и гулкий звук, в воздухе мелькнуло что-то, оцарапав мне руку. Шеннон недоумённо уставился на меня, увидев, что я перестал играть. На моей гитаре лопнула струна... *** Шенн с удивлением увидел, что Томо чуть приподнял гитару, повернувшись к нему. Одна из блестящих нейлоновых струн, порванная где-то по середине, блестящей нитью устремилась вверх. Через некоторое время стало абсолютно тихо. - В чём дело? – чуть запыхавшись, проговорил Джаред, переводя взгляд с Шенна на Томо. - На гитаре Томо струна лопнула, - внезапно ответил Мэтт, улыбаясь. – У нас такое только на концертах бывает! Джаред осторожно прислонил гитару к стене и направился к выходу из студии. - Джа! – окликнул его Шеннон, чуть приподнявшись на стуле. Тот оглянулся. И кивнул. 3. - Молодец! Ты в команде! – Шеннон потряс меня за плечо, очевидно, думая, что я онемел и потерял дар речи от радости. Я почти не обратил внимания на его слова, не мог оторвать взгляд от блестящей порванной струны, которая только что невероятным способом помогла мне попасть в группу. Нет! Ну, что за глупости! Я просто хорошо играл! Как может какая-то глупая струна оказать мне такую незаменимую услугу? Я просто выкладывался по полной, так же, как и всегда. Пожалуй, я был собой, поэтому всё и получилось. - Не обращай внимания на Джареда, - неожиданно сказал Шеннон, не глядя на меня. Стоп, я не понял, он что, извиняется за своего братца? Я промолчал. - Он просто иногда ужасно капризный! Я снова не нашёл, что сказать. - Ты ведь в порядке? – похоже, он начал волноваться. - Всё отлично, - кивнул я, зачехляя свою пострадавшую гитару. Да уж, всегда так: чтобы получить что-то, надо сначала что-то потерять. Я слегка попортил свой инструмент, зато стал полноправным членом группы. Выйдя из здания, я окунулся в сиреневые сентябрьские сумерки. Я с наслаждением вдохнул тёплый воздух, смешанный с лёгкими ароматами цветов, которые, вероятно, росли на какой-нибудь клумбе поблизости. Около входа стояла машина. Обычная чёрная машина, не слишком шикарная, не слишком простая – aurea mediocritas (золотая середина). За рулём сидел никто иной, как Джаред Лето. Видимо, ждал брата. - Доволен? – неожиданно спросил он, медленно опуская боковое стекло. Из здания вышел Мэтт и помахал мне на прощание. Я помахал в ответ, одновременно кивая. - Тебе повезло, - продолжал он, кладя руки на руль. - Я весьма рад, - дёрнул я плечом. Что ему надо? - Тебе это не слишком нравится? - Нет, это чудесно, я всегда об этом мечтал, - у меня возникло стойкое ощущение, что меня допрашивает не слишком опытный журналист. - Не заметно, - почти неслышно сказал он. В этот момент дверь открылась, и вышел Шеннон. Он окинул подозрительным взглядом Джареда и меня, но ничего не сказал. Джаред бросил на меня непонятный взгляд и открыл дверцу машины. Спустя мгновение я мог видеть лишь красноватые отблески задних фар автомобиля. *** Настроение было не из лучших, и, хотя я уже успел пожалеть о том, что повздорил с Шенном, сменить стиль было бы сложно. Почему-то мне хотелось вывести этого невозмутимого парня, Томо, из себя, подразнить его, чтобы он начал возмущаться, а, может, даже повышать голос. Мне хотелось разозлить его, чтобы он знал: не бывает в жизни лёгких побед. Сознаюсь, он был превосходен, когда играл с нами. Мы встречались со многими людьми, искали кого-то особенного, и я могу со всей уверенностью сказать, что лучше Томо я ещё никого не видел. В его глазах горело неподдельное пламя задора, когда он отчаянно бил по струнам. Но, как бы хорош он не был, желание разжечь в нём раздражение никуда не исчезло. Я шёл напролом, используя пренебрежительный тон, который подействовал бы на любого, кроме, как выяснилось, Томо. Либо он так искусно прятал все свои чувства, либо и вправду был настолько непробиваемым... К сожалению, только я начал, как явился Шенн, который сразу же заподозрил неладное. Я замолчал и мы быстро уехали. - О чём ты с ним разговаривал? – брат недоволен мной, я так явственно это ощущаю. - Ничего особенного, Шенн. - Ага. Так, о чём? - Спросил его, какого это – быть в группе, чьим фанатом ты являлся много лет. Брат внимательно посмотрел на меня: - Джей, ты правду говоришь? - А то! - мне захотелось громко засмеяться, только бы избавиться от сегодняшнего своего образа дрянного мальчишки. Но моим мечтам не суждено было сбыться. - И с чего ты так его невзлюбил? – Шенн, похоже, перешёл в наступление. - Можешь называть это... как это... нелюбовь с первого взгляда, - я пытался шутить, однако Шеннон на это настроен не был. - Томо – отличный парень... - Где–то я уже это слышал... - ...и я уверен, мы сработаемся. - Я останусь при своём мнении, ты ведь прекрасно знаешь, какой я упрямый! - Ты хоть видел, как он на тебя смотрел? - А как? – я судорожно вспоминал взгляд этого странноватого мужчины. - Влюблёнными глазами, балда! Я ослышался? Шенн, ты шутишь? - Бро, ты шутишь, что ли? Он посмотрел на меня, как на не совсем нормального. - Нет, Джа. Так ты видел? - Я на него и не смотрел. - Ладно, забудь! Он отлично играет на гитаре. Классный чувак! - Такое ощущение, Шенн, что ты с ним уже переспал, - я опустил тёмные очки: свет фонарей вдоль дороги слепил. Затем глянул на брата. Молчание, но я знал, что он зол. Неимоверно. Наверное, даже может меня ударить. - Ты чокнутый, Джаред, - наконец, процедил он. Ого! Он назвал меня полным именем. Значит, действительно сильно разозлился. Похоже, я слегка переборщил. 4. Да будет Тур! Эта фраза звучит многообещающе! В ней одной скрыто так много. Это и эмоции фанатов, их восторженные крики, их горящие поистине неземным светом глаза, их любовь, безграничная и жестокая, неимоверно эгоистичная любовь. И бешеная энергетика сцены, контрасты, словно холодный душ, опьяняющая мощь звука и света. Внутри каждого из них – вулкан, который проснулся в самый подходящий момент, и теперь его огненная лава плещет через край, обжигая и холодя одновременно. Экстрим! Адреналин! Нет ничего более взрывного, чем потрясающий по своей встряске рок-концерт на открытом воздухе, где ни один звук, не встречая искусственной преграды, не теряет возможности раскрыться полностью в своём великолепии, отдать себя до конца окружающему миру. И если ты не упустил шанс побывать на подобном шоу, можешь по праву считать себя счастливчиком! Я всегда радовался как ребёнок, когда мне удавалось выбраться на подобного рода мероприятие, ещё до того, как я стал гитаристом 30 seconds to Mars. Теперь же я - немаловажная часть всего этого, я больше не буду стоять там, внизу, в разгорячённой толпе, где иногда нечем дышать из-за давления окружающих тел. Теперь я на сцене, выше всех прочих, и я один из тех, кто сегодня задаёт настроение. Мы много репетировали: необходимо было сыграться на все сто процентов, чтобы мы могли всегда чувствовать неразрывную связь, словно соединённые невидимыми нитями наших эмоций и чувств. Порой это было утомительно, но всегда приносило умопомрачительный адреналин, после очередной убойной репетиции я вышел на улицу, чуть покачиваясь, словно пьяный. Нельзя со всей уверенность сказать, что Джаред прекратил свои нападки. Возможно, он успокоился только на время. Но мне было достаточно и этого, лишь бы незаметно любоваться его взглядом, чертами лица, всем его существом. Он, наверное, чувствовал иногда, что я пристально наблюдаю за ним, но стоило лишь ему бросить короткий взгляд на меня, как я поспешно отводил глаза, делая вид, что проверяю струны или настраиваю звук. Иногда мне чертовски сильно хотелось подойти к нему, дотронуться, убедиться, правда ли его кожа такая же бархатистая, как я себе навоображал. Но, боюсь, он может неправильно понять меня. Не могу сказать, что раньше меня хоть каким-то образом привлекали мужчины... Но Джареда просто невозможно не любить, со всеми его недостатками и капризами. Что? Я сказал «любить»? Куда ты катишься, Томо?.. *** - Сегодня концерт, ты не забыл? – эти слова Мэтт говорил Томо почти каждый день, напоминая и шутя одновременно. - Конечно, нет! – мужчина лениво потянулся, пытаясь выпрямить ноги в тесном проходе между креслами в их автобусе. - Ну, как? – участливо проговорил Мэтт. – Как тебе наш автобус? - Честно? - Честно. - Ужасно! – и они оба рассмеялись. - Веселитесь? – откуда-то из задней части машины раздался голос Шенна. - Здесь очень неудобно, - продолжал Томо. – Кровати очень узкие, тесно... - Привыкай, ты ведь сам напросился! – Мэтт встал и прошёл к выходу. Томо остался в одиночестве. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Усталое тело требовало отдыха. Неожиданно он услышал тихий голос Джареда где-то в конце автобуса. - Шенн... - Да, бро? - Я тут подумал... Похоже, ты был прав. - Прав? В чём же? - В том, что Томо странно на меня смотрит. - Наверное, не странно, а весьма определённо... - Прекрати, Шенн! Томо инстинктивно пододвинулся к краю кресла, не открывая глаз. Чёртово любопытство! - Так, ты хочешь сказать, что тебя это удивляет. - Ммм... - Для меня это не новость, Джа. Томо не выдержал и открыл глаза. Стараясь двигаться как можно тише, он проскользнул по узкому коридору к помещению кухни. - И что тебе теперь надо? Шаг за шагом, очень тихо. -Ничего. Томо оказался почти напротив двери, закрывающей вход. - Я просто поделился своими соображениями. Я пойду. Томо резко отпрянул и замер в нелепой позе, когда дверь резко распахнулась, проливая полоску желтоватого света на пол и стены. - Томо? – голубые глаза Джареда потемнели так стремительно, что мужчине даже стало страшновато. Говорить что-либо в этом случае не имело смысла. Джаред стремительно подскочил к Томо и прошипел, уже открыто демонстрируя неприязнь: - Какого чёрта ты здесь делаешь? Широко открыв глаза, Томо не мог выдавить из себя и слова. Младший Лето приблизил своё пылающее лицо к бледному лицу Томо. *** Я не чувствовал абсолютно ничего, кроме страха внутри, когда увидел его потемневшие глаза. Внутри всё покрылось льдом, даже вдохнуть было тяжело. «Вот мне и конец пришёл», - промелькнула в голове абсурдная мысль. Сейчас он меня убьёт! - Подслушиваешь... Я знал, что он в ярости. И почти видел, как в его голове желание как следует отделать меня борется с мыслью бросить это дело и успокоиться. Его руки вцепились в мои плечи, больно сжимая, словно не в меру ретивый массажист решил сделать мне какой-нибудь тайский массаж. Я невольно дёрнулся. Похоже, он так и не решил, что со мной сделать, хотя я уже мысленно подготовился к удару в лицо. За спиной Джареда мелькнул Шенн, которого привлекли подозрительные звуки в темноте коридора. Я немного нервно закусил губу, пытаясь придумать некое оправдание, что было бы весьма глупо в ситуации, когда тебя поймали с поличным. Неожиданно хватка младшего Лето ослабла, он даже немного отступил назад, так, что его лицо теперь находилось в тени, и я не мог видеть его выражение. - Что ж, - голос, звучавший немного глухо, прорезал тишину так резко, что я даже вздрогнул. – Наверное, так даже лучше. Мне показалось, или в этой фразе промелькнула некая угроза? Невольно поёжившись, я ощутил странное чувство внутри. Вот теперь стало действительно неуютно. Джаред повернулся спиной и широкими шагами направился навстречу брату, который что-то невнятно спросил у него. Резкий ответ и тишина – это всё, что осталось мне. 5. Не могу сказать, что смог разобраться в этом человеке меньше, чем за месяц. Да и никто не смог бы, слишком уж Джаред своеобразен. Он скрытный, не всегда легко понять, что он задумал в очередной раз. Да я и не пытался. Тем более что после инцидента, имевшего место не так давно, он прекратил всякие контакты со мной, даже вынужденные. Если Джареду что-то надо было от меня, то он просил Шенна или Мэтта передать мне. Как игра в глухой телефон, честное слово! Иногда мне даже казалось это смешным. Но как бы он не злился на меня, порой одаряя меня по истине дьявольскими взглядами, меня тянуло к нему с каждым днём всё больше. Я продолжал украдкой наблюдать за ним, пытаясь понять, что же у него внутри. Я пытался ловить такие моменты, когда он был один, наедине со своими мыслями и мечтами. Тогда выражение его лица было таким беззаботным, что невольно хотелось смеяться. Но иногда я думал, такой ли он на самом деле, или это просто очередная его маска. Да, кстати, в своём неофициальном «исследовании» я пришёл к выводу, что ему доставляет удовольствие играть разные роли с разными людьми. Он мог быть совершенно любым, в зависимости от того, кто был с ним рядом в тот или иной момент. Пожалуй, только рядом с братом он становился более или менее собой, истинным Джаредом. Или же настолько искусно прятался за очередной ролью, что я просто не мог этого разглядеть. Я хотел бы увидеть его настоящее лицо, но он никогда мне этого не позволил бы. *** Ещё один концерт, ещё одна порция энергии. Мы – энергетические вампиры, нещадно высасывающие силы из фанатов, таким образом, поддерживая свой жизненный тонус. Все эти люди, наивно полагающие, что это они получают удовольствие от шоу, на самом деле – наш корм, и я уверен, что они чувствуют некий упадок сил, когда приходят домой в состоянии экстаза, в то время как мы чувствуем странную эйфорию от перенасыщения... Гитарные рифы, ослепляющий свет, шум в ушах, Джаред почти срывает голос – прелести полноценного концерта. - Здравствуйте, - парень в красном козырьке с бейджем персонала студии на груди усиленно машет рукой, пытаясь привлечь наше внимание, пока мы пробиваемся через толпу поклонников. Я тереблю Мэтта за рукав, указывая на парня. - Похоже, он из студии, где наш должны фотографировать, - пытаюсь я перекричать толпу. Мэтт кивает и немного меняет направление. Когда мы, наконец, добирались до парня, который, похоже, совершенно извёлся, то выглядели ничем не лучше его: потные, взъерошенные. Но о душе и гриме речи не шло – времени было в обрез. Недовольно переглянувшись с Шенном и Мэттом, я последовал в здание. Командовал парадом высокий лысый мужчина, который молча кивнул нам, едва мы вошли в студию. Было видно, что к пустой болтовне он не склонен. Парень оказался его ассистентом. - Так, тех, что пониже, - указал он на Джареда и Шеннона, - в центр. Остальных – по бокам. Мне досталось место рядом с Джаредом, справа от него, но он и глазом не моргнул: на соглашение о мире не было и намёка. Все попытались сделать хоть сколько-нибудь эмоциональные лица, всё-таки мы изрядно вымотались. Но фотографу это по вкусу не пришлось: он громовым голосом вынес свой приговор нашим пресным улыбкам. Мне тоже досталось: - Ты! – махнул он рукой в мою сторону. Не стой, ради Бога, как столб! Левую руку на пояс, да и правую пристрой куда-нибудь... Я немного растерялся, потому что с левой рукой всё было ясно, а с правой... Сначала мне пришло в голову приобнять Джареда за плечи, это всё-таки было бы в пределах нормы, хотя мы и были в контрах, но плечо было занятой рукой Шеннона, опередившего меня. Я почувствовал волнение, совершенно неуместное в данной ситуации. Наверное, просто неприятно было бы ещё раз услышать крики этого лысого типа. Совершенно не контролируя свои действия, я засунул ладонь правой руки в задний карман джинсов Джареда. Он дёрнулся и бросил на меня злобный взгляд. Я попытался изобразить виноватое выражение, но вместо этого на лицо выползла глуповатая улыбка. Думаю, это выглядело ужасно, тем более что в этот момент меня ослепила вспышка фотоаппарата. Представляю себе эту фотографию: Джаред с перекошенным лицом и я с улыбкой закоренелого дебила. Моя ладонь горела, думаю, Джаред тоже это чувствовал. Всё-таки это был чуть ли не единственный раз, когда я прикасался к нему, тем более в несколько нескромном порядке, да и в странном месте, куда допускаются не каждые руки. Джаред чуть отступил от меня, ему это явно не понравилось, в отличие от меня. Во мне вдруг проснулась какая-то стервозная сущность, о которой я даже и не подозревал. И, хотя я чувствовал, что моё лицо заливается краской, я сжал руку на его заднице, не давая отойти слишком далеко, одновременно ощущая весьма однозначные ощущения внизу живота. Если так и дальше пойдёт, то это может плохо кончиться. Фотовспышки, к счастью, отвлекали меня от всяких непристойных мыслей, но стоило лишь Джареду чуть двинуться в попытке прервать наш телесный контакт, как ощущения возвращались. В один из таких моментов Джаред бросил короткий взгляд куда-то вниз. Я на миг задержал дыхание, надеясь, что он не заметит ничего необычного, но он на мгновение замер, я готов был поклясться, что раскрыт. Когда Джаред поднял голову, сверкнув глазами, то я ощутил себя не в своей тарелке, а моё лицо, наверняка, приобрело свекольный оттенок. Фотосессия продолжалась, а мне становилось всё хуже. - Так, ещё пара кадров! – тот лысый разошёлся не на шутку, а я мечтал лишь об одном – чтобы это всё поскорее закончилось. Ещё несколько начинавших раздражать вспышек, и он рявкнул: - Всё, валите! Мэтт и Шенн дружно показали fuck спине фотографа, я же словно пуля вылетел из студии и помчался по направлению к автобусу. - Томо, ты в клуб собираешься? – донёсся до меня оклик Шенна. Отрицательно помотав головой, я забрался по ступеням внутрь, намереваясь добраться до ванной и выяснить, что происходит в моих штанах. Но стоило мне сделать лишь шаг, как цепкие пальцы больно ухватились за моё плечо. Джаред никогда не оставит проблему неразрешённой.
...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!
Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...
6. Томо медленно повернулся, стараясь принять безмятежно-усталый вид. И получил удар по лицу. Пытаясь вдохнуть сквозь поток крови, он, широко раскрыв глаза, смотрел на Джареда. - Удивлен? – лицо Лето перекосила злобная улыбка. - Не совсем, - выдавил Томо, не пытаясь даже остановить кровотечение. Джаред шумно втянул воздух и нарочито спокойно произнёс: - Какого чёрта ты творил в грёбанной студии? Томо размазывал кровь по лицу, пытаясь понять, цел ли нос. - Какого чёрта?!!!.. Томо мотнул головой. Всё равно слова бы ничего не объяснили. Такое странное чувство нельзя описать словами. Его вообще нельзя описать, можно только почувствовать. Так зачем тогда зря колебать воздух? - А я знаю, - проговорил Джаред, почти вплотную приблизившись к мужчине, - знаю, что у тебя стоит на меня. Томо не поднимал глаз, он и так знал, что увидит в ответном взгляде: презрение, ненависть, злобу. - Томо, мой мальчик, ты немного перевозбудился, - тягуче прошептал Лето, подаваясь вперёд и пальцем поднимая подбородок Томо. Во взгляде мужчины ясно читалось: «Что ты хочешь от меня? Отпусти, дай мне уйти» - Ну, уж нет, Томо, - усмехнувшись, сказал Лето. – Я не привык бросать друзей в беде. С этими словами он с размаху ударил Томо коленом в живот так, что тот согнулся пополам, пытаясь как-то унять судорожную боль и вдохнуть. Но Джаред не дал ему времени на передышку, схватив его под руки и рванув вверх, заставляя встать. Резко развернув Томо спиной, он с силой толкнул его к стене. Удар вышел сильным, мужчина оцарапал кожу на щеке о шершавые шляпки болтов. - Ты ведь уже давно хочешь поиметь меня, да? – шершавый шёпот режет слух. – Не выйдет... Рывком сдирает с Томо брюки вместе с нижним бельём, так что пуговицы летят в разные стороны. Останавливается на миг, словно ожидая сопротивления, лихорадочно расстёгивая ремень. - Неужели ты такая тряпка, а, Томо? Мужчина прижался поцарапанной щекой к холодной стене и замер. Задумчиво окинув взглядом его задницу, Джаред без всяких прелюдий вставил два пальца в задний проход Томо. - Надеюсь, ощущения отвратительные, - прижавшись к его спине, прошептал Джаред и чуть двинул пальцами, заставляя мужчину извиваться под ним, прижатым к стене. Чуть подавшись вперёд, Лето ещё глубже засадил в него пальцы, двигая уже в поистине бешеном темпе. - Ну, как? Ну, скажи, что тебе нравится... – смех, близкий к истерике. – Хотя, даже если и нет, это не имеет значение. Он вытащил пальцы и высвободил из трусов возбуждённый член. Ухватившись за край рубашки Томо, он изо всех сил дёрнул, с мрачным удовольствием слушая треск рвущейся ткани. Прижавшись к Томо ещё плотнее, он чуть повернул его голову к себе, слизывая капельки крови со щеки. Одновременно начал входить в мужчину. Томо испуганно дёрнулся, но Джаред крепко держал его голову повёрнутой, рискуя сломать ему шею. Толчок, ещё... Томо пытался подавить крик, царапая стену пальцами, ломая чуть отросшие ногти. Джаред резко толкнулся вперёд, входя полностью. Шляпка одного гвоздя глубоко впилась под ноготь, так, что Томо невольно зашипел, сильно зажавшись внутри, чем заставил Джареда буквально зарычать от удовольствия. Раздираемая плоть страшно ныла от неосторожного вторжения, а Томо почти неосознанно стал тереться набухшим членом о стену, пытаясь снять невероятное напряжение. Джаред жёстко держал его за бока, не давая шевелиться, и это тоже было мучительно. Внезапно Томо рвано вдохнул, почувствовав ещё большую боль внутри. Одновременно с этим по его ноге сбежала струйка крови, прочерчивая алую дорожку. - Пожалуйста, остановись, - отрывисто прохрипел он, пытаясь повернуться к Джареду лицом, но тот не реагировал. - Джаред, пожалуйста!! – голос мужчины сорвался на крик, он широко раскрыл глаза, и если бы Джаред мог видеть его лицо, то его бы наверняка напугала бы чернота расширенных зрачков. Томо захрипел, тщетно пытаясь захватить побелевшими губами хоть немного воздуха. Он всхлипнул, пальцы скользили по стене, не давая больнее опоры. Мужчина бы осел на пол, но Джаред крепко держал его, вколачиваясь в его изнемогающее тело. - Джаред, прекрати, - задыхаясь, прошептал он. Внутри разлилась обжигающе горячая жидкость, только прибавившая боли. Лето, покачиваясь, отступил от Томо, выходя из него. Стоило ему лишь отпустить тело мужчины, как тот соскользнул по стене вниз на пол, измазанный кровью вперемешку со спермой. Джаред с каким-то пьяным удивлением уставился на ржавые разводы, затем на Томо, который пустыми глазами смотрел куда-то в стену. Затем он подхватил мужчину под мышки и с трудом потащил его по коридору. Томо невнятно что-то бормотал, поминутно корчась от боли, когда Лето, напрягая последние силы, взвалил его на койку и задёрнул занавеску. Затем он намотал туалетной бумаги и кое-как размазал кровавое месиво на полу и стене. Снаружи послышались шаги, отчётливо слышимые из-за подмёрзшего гравия. Через мгновение раздался голос Шенна: - Эй, Джа! Ты тут? - Ага, - откликнулся Джаред, спуская бумагу в туалете. - А Томо где? - Да спит уже. Давно завалился. Его беззаботный тон не оставлял сомнений в его ответе. - Спит? Слабак! – воскликнул подошедший вслед за Шенном Мэтт, и они дружно засмеялись. – Завтра, наверное, раньше всех встанет. - Так это ж замечательно! Будет, кому кофе сварить. 7. Отчаянно зевая и поёживаясь, Шеннон удивлённо окинул взглядом пустую кухню. На часах было начало десятого, но почему-то никто до сих пор не соизволил подняться. Ну, с Мэттом всё ясно – он лёг так же поздно, как и сам Шенн. Да и Джей. Но Томо, по словам Джареда, заснул гораздо раньше них, так почему же он до сих пор спит? Машинально нажав на кнопку чайника, он вернулся в «спальню» - коридор, где по бокам были прикреплены спальные полки. Остановившись на миг и прислушавшись, Шенн осторожно постучал в стену рядом с кроватью Томо, надеясь, что этот негромкий звук разбудит спящего гитариста. Из-за занавески донёсся невнятный стон. Почувствовав внезапную тревогу, Шенн быстрым движением откинул занавеску. Мужчина лежал к нему спиной, в странно-угловатой позе, почти сжавшись в комок. - Томо? – встревожено прошептал Шенн, дотрагиваясь до его плеча. Ещё одна невнятная фраза. - Что с тобой, парень? Повисло молчание, но мгновение спустя Томо тихо проговорил, не поворачивая головы: - Шеннон, я, кажется, заболел, - его голос звучал немного глухо, словно он зажимал рот рукой. - Заболел? Что случилось-то? – ошеломлённо проговорил Шенн, уже даже не понижая голоса. Через секунду, не слушая бормотания Томо, он рванул к телефону, лихорадочно соображая, куда звонить. Но сначала нужно было узнать, как далеко они от какого-либо населённого пункта. - Эй, Боб! – постучав рукой по стеклу, громко обратился Шенн к водителю, который разминался на свежем воздухе. Тот вопросительно посмотрел на музыканта. - Сколько до следующего пункта нашего тура? Он опустил голову, подсчитывая. - Километров двести до Хелены. А что? - У нас проблемы. Надо срочно ехать, - непререкаемым тоном заявил Шеннон, отходя от окна. Из-за занавески напротив кровати Томо высунулся заспанный Мэтт. - Что стряслось? – хрипло спросил он. - Томо заболел, - бросил Шенн, проходя на кухню, чтобы заварить кофе. Мэтт быстро выбрался из кровати и присел на край полки гитариста: - Что болит? - голосом профессионального врача спросил он. - Всё болит. Особенно желудок. Похоже, я съел что-то не то вчера, - Томо, наконец, повернулся лицом к Мэтту, и тот невольно нахмурился, увидев тёмные круги под глазами мужчины и его бледное лицо. - Ты что, всю ночь не спал? - Ну, почти. Всё думал... Мэтт настороженно молчал. -... что же такое я мог съесть? Басист повернулся к проходу и хлопнул по верхней полке: - Эй, Джа! Поднимайся, у нас тут отравление. Или ты тоже траванулся какой-нибудь гадостью? С верхней полки послышалась возня, потом занавеска отдёрнулась и высунулась взлохмаченная голова младшего Лето. - Что? - Слезай, Томо заболел. - Заболел? – удивлённо спросил Джаред, спрыгивая на холодный пол. Прохладный взгляд его голубых глаз обвёл взглядом Мэтта и Томо. - Так мы едем в Хелену? – спокойно спросил он. - Конечно, - ответил Шеннон, появляясь с подносом, уставленным кружками со свежесваренным кофе, - надо с этим разобраться и решить, отменять концерт или нет. - Ты сам-то слышал, что сказал? – иронично вздёрнув бровь, проговорил Джаред. Мэтт и Шенн уставились на него с удивлением. - Отменить концерт! И это после всех преград, которые мы преодолели, чтобы начать этот чёртов тур! - Джей, ты что? – осторожно проговорил Шеннон, всё ещё думая, что здесь какое-то недоразумение. - А то, братец! Мы не отменим ни одного концерта! Никогда! - Но Томо... - Мы не отменим ни одного концерта, даже если нам придётся играть без одного гитариста. - Джей, но ведь мы – команда, - с тревогой проговорил Мэтт. Он не любил, когда они ссорились. Но Джареда уже понесло. Бросив пару крепких фраз, он быстро прошел в сторону душевой. - Я постараюсь выздороветь к завтрашнему концерту, - вздохнув, проговорил Томо, снова отворачиваясь к стене. - Перестань, парень, - потрепал его по плечу Шенн. – Всё будет O`K! Я с этим разберусь. Обещаю. Пол под ногами завибрировал: водитель завёл мотор. Хелена – до неё лишь пара часов. *** Специально включить ледяную воду, чтобы, наконец, прийти в себя. И обругать себя последними словами. Эта игра вышла из-под контроля, теперь это очевидно. Не нужно было заводить всё настолько далеко. Теперь будет трудно выпутаться из паутины, которую я сам же и сплёл. Господи, когда я успел стать такой сволочью? И почему пропустил тот момент, когда мог бы ещё всё исправить? Запутаться в собственных мыслях намного проще, чем в самом изощрённом лабиринте. Ты думаешь, что контролируешь всё, что в твоей голове, на самом же деле – вся эта масса мыслей, чувств, желаний с лёгкостью управляет тобой так, что ты даже порой этого не замечаешь. *** - Джаред, выходи оттуда немедленно! – Шеннон злился по-настоящему, что обычно случалось редко, но случалось. Джаред молча закутался в полотенце и отодвинул запотевшую стеклянную дверь. - Надо поговорить, - Шенн решительно схватил брата за руку, не давая ему возможности уйти от разговора. Джаред поднял на него взгляд, в котором не читалось абсолютно ничего. Он наглухо закрылся изнутри, готовый к атаке. - Я прекрасно знаю твоё отношение к Томо, - вздохнув, начал Шенн, - но я уверен, что это не повод расстраивать группу. Томо – прекрасный музыкант, да и человек он хороший. Скажи мне, наконец, за что ты так его ненавидишь. Шеннон выжидательно смотрел на брата, теперь уже скрестив руки на груди. Через полминуты молчания он проговорил: - Я отчего-то подозреваю, что ты поспособствовал ему в этом случае с отравлением. «Если бы всё было так просто» - промелькнуло в голове Джареда. - С чего это ты взял? – вытирая полотенцем волосы, спросил тот. - По той простой причине, что я твой брат, Джей, и за все годы совместной жизни я отлично узнал тебя. Ты что-то натворил, но никому не можешь в этом признаться. И поэтому только добавляешь масла в огонь. Зачем? У меня, конечно, нет никаких доказательств, но твоя совесть, а я знаю, что она у тебя есть, не даст тебе спать, если ты сделал что-то... не слишком хорошее, - с этими словами Шенн развернулся и зашагал по коридору к кровати Томо, оставив Джареда в одиноком молчании. 8. - Хелена! – обернувшись, крикнул водитель, хотя это явно было лишним: все и так видели, что въехали в большой город. Пешеходы с удивлением провожали взглядом чёрный автобус с символикой группы. Что ж, это уже само по себе реклама. - Надо бы найти врача, - пробормотал Шенн, ища глазами аптеку или госпиталь. – Останови здесь, - похлопал он по плечу Боба. Автобус замер у высокого здания, центральной больницы города. - Мэтт, пойдём, надо бы найти кого-нибудь, кто смог бы осмотреть Томо, - махнул он рукой басисту. Они вместе выпрыгнули из автобуса и побежали к крыльцу. *** Как неприятно ощущать себя причиной размолвки в группе. Хотя я и не являюсь таковым в полном смысле слова. Но всё равно из-за меня может сорваться выступление. Хм... Я просто идиот: переживая из-за выступления, совершенно забывая о себе. Всё-таки надо в первую очередь любить себя. Оказывается, это так легко избавиться от гибельного притяжения к какому-либо человеку, хотя бы на время. Надо лишь сделать намёк на некое неоднозначное отношение к нему, когда совершенно не уверен в ответной реакции, и он одним ударом поставит тебя на место, особенно такой человек, как Джаред. Растопчет, обольёт грязью, унизит... Но ведь это совсем не то, что убивает любовь, правда? Я надеялся на это до тех пор, пока он не разбил моё тело. Теперь я даже и не знаю, что чувствую к нему. Да! Почему-то мне теперь кажется, что всего лишь несколько часов назад это была любовь. Теперь я почти уверен. Это не было всепоглощающей страстью, такую любовь люди называют платонической, и это было чем-то приятным, лёгким, чего было достаточно мне, человеку, которому, в принципе, не стоило было на что-то надеяться. А кто вообще однозначно ответит, что есть любовь? Она ведь разная бывает... Есть любовь, которая убивает. *** - Что тут у нас? – деловитый тон врача намекал на то, что времени на разговоры у него нет, у него ещё целый рабочий день впереди со всеми его прелестями в виде длиннохвостых очередей в коридорах, раздражённых посетителей, усталых медсестёр. - Мы склонны полагать, что у нас здесь отравление, - в тон ему ответил Мэтт, незаметно подмигивая Шеннону. Доктор кивнул и повернулся к Томо. - На что жалуетесь? - У него желудок болит, - вмешался Шенн. – Вы можете сказать что-то определённое по этому поводу? - Да. Несомненно, на лицо несварение. Я выпишу пару препаратов, и ваш больной будет на ногах через пару дней. Присев на край стула, он начал быстро писать что-то на листе бумаги. - Всё будет отлично, - поднял большой палец вверх Мэтт, обращаясь к Томо. Тот не обратил на слова басиста никакого внимания: он устремил взгляд в потолок, словно спал с открытыми глазами. - Вот так, - провозгласил, наконец, врач, протягивая бумагу со списком лекарственных препаратов. Шенн кивнул, принимая рецепт. - Спасибо. Мэтт! Ты не составишь мне компанию в моих поисках? - Не вопрос, Шенн. Томо, скажи Джею, что мы пошли искать аптеку, - с этими словами он спрыгнул со ступени автобуса на тротуар. - Конечно, Мэтт, - тихо проговорил Томо. Осторожно повернувшись на спину и вытянув ноги, он попытался максимально расслабить саднившее тело и закрыл глаза. Сжав в пальцах уголок подушки, он прижался щекой к прохладному металлу стены. *** Я слышал, как ушли Шенн и Мэтт. Но всё же не решался выходить из кухни. Мне вдруг стало страшно – что, если я выйду в коридор и встречусь взглядом с Томо? Мне стало страшно, но я всё пытался себя перебороть. В конце концов, я осторожно прошёл к выходу в коридор и остановился у стены, пытаясь дышать как можно тише. Сделав ещё пару шагов вперёд, я увидел Томо, лежащего на кровати. Он спал. По крайней мере, его глаза были закрыты, а дыхание – ровное. Осторожно двигаться, чтобы не разбудить. Я прошёл коридор и медленно опустился на кровать Мэтта, которая была как раз напротив кровати Томо. Просто сидел и смотрел на лицо мужчины, спящего передо мной. Странно, но меня охватил необъяснимый покой, словно это молчаливое созерцание давало мне силы. Я старательно обвожу каждую черту лица взглядом. Шенн когда-то сказал мне, что Томо в меня влюблён. Тогда это ещё более подогрело моё желание жестоко подкалывать его. Он был таким беззащитным и самоуверенном одновременно, что мне хотелось больно ударять его колкими фразами. На его лице сейчас выражение спокойной безмятежности. Если он сейчас откроет глаза, то я точно умру прямо на месте, ведь в его взгляде наверняка будет ненависть. Теперь мне ещё страшнее: я дал человеку власть на собой, дал ему возможность убить меня одним лишь взглядом. *** На гране сна я слышу где-то в начале коридора приглушённые звуки. Тихие шаги, словно человеку не хочется, чтобы кто-то узнал о его присутствии. Слышу дыхание. Кто-то осторожно пробирается по коридору. Я усилием отгоняю сон. Это ведь Джаред. Сейчас он придёт сюда. Мне становится страшно. Я не знаю, как мне разобраться с чувствами, смешавшимися в моей голове. Отчаянно загоняю остатки того, что ещё вчера было любовью, вглубь сознания, лишь бы не вспоминать. Слежу за ним из-под приоткрытых ресниц, ведь он думает, что я сплю. Джаред тихо крадётся по коридору и садится на кровать Мэтта. Что же на этот раз ему надо? Мои мысли уже слишком пропитались сном, чтобы двигаться достаточно проворно, поэтому я просто наблюдаю за выражением лица Джареда. Он так внимательно смотрит на меня, что мне становится не по себе. Впивается взглядом в каждый миллиметр моего тела. Я никогда не узнаю, о чём он думает: его лицо, как всегда, спрятано за непроницаемой маской. Я тихо вздыхаю, чтобы он не понял, что я не сплю. - Мне ничего от тебя не нужно, - еле слышно шепчу я, стараясь не шевелить губами. Затем поворачиваюсь на бок, стараясь не шипеть от пронзившей тело боли, и теперь уже всецело отдаюсь сну. 9. Шум нарастал. Похоже, поклонники начали ломать укрепления сцены, чтобы пробраться к музыкантам. - Ну, ты как? – Мэтт обеспокоено оглядел Томо, который кое-как, на негнущихся ногах, прошёл путь в десять метров от автобуса до входа в концертный зал. Тот кивнул. - Может быть, не стоит? - продолжил басист, настраивая гитару. - Нет, всё в порядке, - в голосе Томо определённо не было уверенности, но он всеми силами старался скрыть это. Бросив полный сомнения взгляд на гитариста, Мэтт повернулся к подошедшему Шеннону. - Мне кажется, это не очень хорошая идея – выпускать его на сцену, - он махнул рукой в сторону Томо. - И мне, - кивнул Шенн, пожимая плечами. – Но он ведь сам настоял. Думаю, у нас нет шансов его переубедить. - Конечно, нет, - прохрипел Томо, проверяя струны на гитаре. В его голове было как-то туманно, мысли с трудом продирались сквозь мутное марево, но Томо старался держаться как можно более прямо, чтобы никто не заподозрил его в излишнем геройстве. - Саунд - чек! – прокричал человек в очках, заглядывая в комнату. - Ну, что, в бой? – весело спросил Мэтт. - Не сейчас. Сейчас мы немного разомнёмся, - подмигнул ему Шенн. - Да. Пошли, - пробормотал Томо, перекидывая ремень гитары через плечо. В соседней комнате – студии было намного просторней, установка Шеннона была уже собрана на сцене, так что ему пришлось обойтись той, что примостилась в углу студии. Окинув критическим взглядом потёртые от времени инструменты, старший Лето покачал головой, но промолчал. Дверь со стуком распахнулась – в проёме стоял Джаред, несколько напряжённый, даже нервничающий. - Все в сборе? – зачем-то спросил он, хотя трое ребят стояли перед ним, затем два раза кивнул и подошёл к микрофону, по пути ещё раз проверяя гитару. - Три, два, один, - скомандовал Шенн, задавая ритм, и взмахнул барабанными палочками. Вступление песни было пройдено, когда вдруг Джаред, уже собравшийся с силами, чтобы как следует поорать в микрофон, замер. Затем повернулся к Томо и неожиданно резко проговорил: - Не думаю, что тебе следует выступать. Молчание. - Хотя сегодня и не такой уж и важный концерт, я бы не хотел, чтобы ты подвёл всю команду. - Джей... – осторожно касается его рукава Мэтт, пытаясь понять, какая муха на этот раз укусила их вокалиста. - Нет, Мэтт, ты посмотри, - махнул Джаред рукой в сторону Томо, - он ведь на ногах еле держится. Что если он свалится прямо в середине выступления, а потом утренние газеты напишут: «Музыканты «30 seconds to Mars» разогрелись перед выступлением» и красочное описание добавят. Нам это надо? - Джаред, что ты несёшь?! – в голосе Шеннона прозвучало нешуточное раздражение. - Мы спокойно отыграем и без Томо, ведь так? - Странно, что ты задаёшь этот вопрос, - медленно проговорил старший Лето. – Ты ведь знаешь, что я отвечу. - Тебе вовсе не обязательно выступать, - проигнорировав брата, Джаред обратился непосредственно к Томо. – Тебе не надо идти туда. Мгновение гитарист молчал, лишь в его глазах зажёгся упрямый огонёк. - Я иду туда вовсе не ради тебя, - он и сам ужаснулся той злобе, которая прозвучала в его голосе. – Не ради тебя, Джаред. Не обольщайся. С этими словами он покрепче перехватил гитару и направился к двери, за которой бесновался зал. *** Трудно оставаться собой, когда всё вокруг против тебя. Невольно подстраиваешься под возникшие условия, лишь для того, чтобы переждать бурю и, в конце концов, выйти из битвы победителем. Я чувствовал, что в моей голове внезапно отключилась какая-то важная часть, отвечающая за разумность моих поступков. Словно перегорел предохранитель. Теперь никакие слова не подействовали бы на меня должным образом. Я словно превратился в бронированный танк, который пробивал себе дорогу, не заботясь о мелочах. Я решил, что буду выступать, и намёки Джареда больше не ранят меня. Что это – свобода или рабство? Где я теперь? *** Невообразимый ор стоял в не слишком большой зале, где каждый звук, ударяясь о стены, преумножался во много раз, создавая неповторимый акустический эффект. Томо уже почти не чувствовал, что ноги его не держат, он был всецело поглощён музыкой, мощнейшей волной, которая, раз поймав, не отпускала от начала песни до самого её конца, давая лишь короткие передышки в паузах. Туман в голове начал приобретать причудливые очертания, выводить таинственные фигуры и знаки. Младший Лето кричал в микрофон, звуки его голоса дробились бессчетное количество раз, создавая впечатление, что в зале пел целый хор Джаредов. Томо чувствовал что-то вроде эйфории, когда было страшно и весело одновременно, кожа горела болезненным жаром, пальцы ныли от жёстких гитарных струн и медиатора. В голове время от времени нехорошо звякало. Затем неприятно передёргивало, словно неосторожно схватился за оголённые провода, и заряд электрического тока прошёл по телу, скручивая мышцы, раскалывая тело на куски. Эйфория как в лихорадке – болезненная эйфория, когда мозг в смятении, когда он отказывается отдавать целесообразные команды телу. Песня, ещё... Как пытка, которая никогда не закончится. На миг прикрыв глаза, Томо увидел красноватый свет, который шёл через кожу век, обжигая тупым ударом в самый центр боли. Главное – не забывать дышать. Вдох... выдох. Джаред что-то говорит в микрофон поклонникам, те восторженно орут в ответ. Томо медленно отпустил гитару, позволяя ей свободно болтаться на его шее. Было тяжело, но терпимо. Если бы ещё жёсткий ремень не врезался в кожу... Гитарист неверным шагом приблизился к краю сцены. Бесцеремонно оттолкнув Джареда в сторону, он приблизил обветренный губы к чёрной металлической сетке. Молчание. Не долгое, но какое-то тяжёлое, вяжущее. - Простите меня, - прошептал Томо. Шёпот сухим треском разнёсся по притихшему залу. – Простите, но я больше не могу, - отчётливо ощущается, как к горлу подкатывает комок. Нужно успеть добежать до туалета. – Спасибо за то, что пришли на наш концерт, но я больше так не могу. Внезапная боль резко согнула пополам тело Томо, и его вырвало прямо на борт сцены. В голове теперь стояла кровавая муть. Плохо различая, куда идти, гитарист, спотыкаясь, побрёл к двери, ведущей за сцену. Гитара безвольно болталась на его шее, добавляя веса, затрудняя движения. Кое-как выбравшись на улицу, Томо с жадностью глотнул прохладного воздуха. У обочины стоял автобус, ставший почти родным за время тура. Но нет, не сегодня. Сегодня ему не понадобиться эта чёрная коробка с необычной для автобуса начинкой. Подойдя к дороге, Томо поднял руку, голосуя. Автомобиль прижался к борту через минуту. - Мне срочно надо в Лос-Анджелес, - прохрипел Томо, чувствуя, как по нервам пробегает дрожь. 10. Пробегая по коридору, Джаред зацепил боком угол. Потирая ушиб, он выскочил на улицу. - Томо! – красные фары на миг блеснули в вечерней тьме. Лето потерянно смотрел, как машина скрывается за поворотом. - Где Томо? – на крыльцо вышел Шенн. – Ты только не молчи. Скажи, как есть. - Уехал. - С кем? Куда? - Я не знаю, Шенн! Я видел лишь то, как он сел в первую попавшуюся машину и уехал. Гитару с собой забрал, - Джаред медленно развернулся и побрёл к входу в студию. - Постой-ка, Джей. Я что-то не понял, ты собираешься что-нибудь делать? Младший Лето замер. - Джа... Джаред сделал шаг в сторону здания. - Джей... Пожал плечами. -Джаред... Кивок. Ещё раз. Осторожно открывает дверь, вдыхая как можно больше воздуха перед тем, как войти в душный зал, где беснуется толпа, чьи мысли полны недоумения, сомнений, недовольства, даже раздражения. Конечно! Как кто-то мог осмелиться сорвать концерт, даже если этот кто-то является членом команды! Сплетни, слухи уже начинают зарождаться в этом микрокосмосе, но они ещё ждут объяснений, поэтому, если повести себя правильно, можно ещё всё спасти... - Мы просим прощения у всех вас, - голос Джареда был чуть хриплым от накатившего волнения, - но мы не можем закончить этот концерт. Обещаю, вам вернут деньги... Разочарование. Нельзя расстраивать поклонников, ведь они составляют тот фундамент успеха, который необходим любому исполнителю. Нельзя, но иногда другого выхода нет. - Простите, - ещё раз прошептал Лето, только через нескольку секунд осознав, что микрофон уже отключен, и никто в этой шумной толпе не слышит его. Джаред поворачивается: Шенн и Мэтт молча уходят со сцены, брат рассеянно перебирает в пальцах барабанные палочки. В гримёрной тишина, когда младший Лето чуть приоткрывает дверь, чтобы проскользнуть в помещение. Давящая тишина, когда каждый знает, что сказать, но не говорит этого по тем или иным причинам. Джаред осторожно опускает гитару на пол, прислоняя её к стене. Струны глухо и грустно звякают, робко отказываясь от попыток привлечь внимание хозяина. Кресла заняты, так что Джареду ничего не остаётся, кроме как присесть на край жёсткого холодного стула. Отсутствие настроения угнетает. - Где искать Боба? – нарушает вязкое молчание младший Лето, поднимая голову, надеясь найти поддержку во взглядах музыкантов. *** Машина шла неровно, рваными толчками продвигаясь вперёд. Каждый такой рывок отзывался внутри болью, я чувствовал себя так, словно мои почки медленно, но верно покидают надлежащее место с каждым скачком автомобиля. Мой мозг почти окончательно отупел, отказываясь нормально функционировать. Пальцы машинально перебирали струны, которые теперь почти не звучали в отсутствии источника питания. Словно я ещё был там, на концерте, словно я остался там душой, но не телом, которое нещадно ныло. Беспрерывно, так, что я уже почти привык к этой боли. Машину в очередной раз тряхнуло, и я вяло подумал, что до дома я доберусь в совершенно разобранном состоянии. За окном проплывали очертания придорожных столбов, иногда с размытыми шапками света над ними. Кажется, пошёл дождь. Опустив стекло, я вытащил руку. Так и есть – на ладонь неторопливо легли крупные прохладные капли. Было ветрено, поэтому я был вынужден закрыть окно, чтобы не промёрзнуть насквозь. Воспоминания о концерте и том, как я его сорвал, накатывали неравномерно, словно моя голова только сейчас произвела тотальную обработку информации и выдавала мне, наконец, полную картину произошедшего. Коснувшись мокрыми от дождя пальцами гитары, я вдруг задался наиглупейшим в моей ситуации вопросом: что теперь будет с группой и туром? Я всё разрушил, я подвёл ребят, теперь они выставят меня за дверь... наверное. Нет! Определённо, мне не хватает здорового человеческого эгоизма. Зато у Джареда этого добра навалом, попрошу, чтобы поделился. Какие же глупости лезут подчас в мою больную голову! Сегодня я еду домой, а всё остальное – пусть горит синим пламенем. Вдруг автомобиль издаёт по истине невероятные звуки, абсолютно не свойственные машинам. Водитель, чертыхаясь, распахивает дверцу, рискуя её сломать, и выбирается на мокрый асфальт. Кажется, что-то сломалось. О, нет! - Вылезай, парень, сегодня моя крошка заупрямилась, так что ничего не выйдет, - его слова подтверждают мои опасения, и обречённо выхожу в мгновенно окутавший меня влажный воздух. Замечательно! Теперь я где-то на юге Монтаны, а до дома – ехать и ехать. - Спасибо, - удручённо бросаю я водителю, он же всё-таки ни в чём не виноват, просто он стал слабым звеном цепочки моих неудач, хотя, наверное, моя жизненная цепь сплошь состояла из вот таких вот слабых звеньев. Пройду немного по дороге, чтобы поймать ещё одну машину, если, конечно, повезёт. Дождь определённо стал сильнее, капли стекали по моей многострадальной гитаре, по моему лицу, волосам, узкой кожаной куртке, затекали за шиворот. Не слишком приятное ощущение. Послышался звук приближающегося автомобиля, свет фар осветил дорогу. Оглянувшись, я почти с ужасом увидел надвигающуюся на меня громаду автобуса. Сообразить, что это был передвижной дом группы, я смог лишь оказавшись в придорожных зарослях вереска, куда прыгнул, движимый только инстинктом самосохранения. Автобус промчался мимо, никто, похоже, и не заметил меня. Они никогда не узнают, что могли бы собственноручно меня убить на одной из дорог штата Монтана. Пожалуй, тогда всё стало бы намного проще. По крайней мере, для меня. Через мгновение к обочине подъехал чёрный автомобиль. - Тебя подвезти? - какой-то девчонке явно не хватало экстрима, поэтому она позволила мне, совершенно незнакомому парню, который вылез из кустов, забраться на заднее сидение её Mercedes’а. Я невольно подивился её безрассудной смелости. 11. Пожалуй, только сейчас я осознал всю отчаянность своего положения. Рано или поздно Шеннон возьмётся за меня всерьёз и вытрясет из меня всю правду о странном поведении Томо. Думаю, он уже что-то подозревает. У Шенна время от времени проявляется не слишком приятная способность видеть меня насквозь. Уверен, Томо не мог далеко уехать, он бы просто не успел. И вот мы бросились в погоню за гитаристом, словно снимались в дешёвом шпионском боевике. Как же это глупо, Господи! Эта погоня – лишь действие ради действия, но я не могу и помыслить, что буду делать, когда всё закончится. Как я буду смотреть в глаза человеку, которого... Которому... разбил сердце. Почему-то теперь положение вещей кажется мне именно таким. С чего бы я стал таким совестливым, спросите вы. Да разве я не человек? Наверное, нет, если позволил своим низменным желаниям взять верх над моим разумом. Низменные желания... Неужели мой поступок имел под собой намного большую цель, кроме как поставить Томо на место? По-моему, я окончательно запутался. Желание – это слово настораживает меня. Нельзя хотеть кого-то просто так. Под этим должна быть основа, любая, пусть самая невразумительная. И теперь мне надо объяснить эти действия, хотя бы самому себе. Унизить, сделать больно... Зачем? Только лишь для того, чтобы этот взгляд, в котором временами скользит что-то умопомрачительно странное и завораживающее, перестал мучить меня. Что бы навсегда исчезло это неприятное ощущение уязвимости, словно кто-то медленно, но упорно пробирается под маску отчуждения, за которой я время от времени скрываюсь, отделяя её от моего истинного лица. Лица человека, который слишком боится окружающего его жестокого мира, готового наплевать в душу, если только она не скрыта за семью замками. Я не хочу предстать под перекрёстным огнём всепроникающих взглядов без надлежащих «доспехов». Я никому не позволю смыть грим с моего лица. Но ведь ему не надо разрешения! Он без всяких ухищрений и окружных путей идёт напролом, без хитрости, без интриги, не ждёт моментов, когда я, чуть расслабившись, приоткрываю окружающим дверь в свой внутренний мир. Просто идёт, не скрываясь, что для меня намного страшнее, чем все обходные манёвры, с которыми я уже привык бороться, безжалостно пресекая всякие попытки. А с Томо ситуация совершенно другая, мне не знакомая. И я в замешательстве; не зная, что делать, совершил ужасный поступок, думая, что удар в лоб будет самым верным. Ошибся. Не рассчитал. Почти убил человека, который так искренне хотел узнать, что там, под железом брони на моём сердце. Хотя, искренне ли? Никто не знает... Чёртова подозрительность! С каких пор я перестал верить окружающим, когда стал видеть в каждой фразе подвох? Параноик и идиот. *** Тело настойчиво требовало сна, но это было бы, по меньшей мере, бестактно: завалиться спать в машине совершенно незнакомого человека, который по доброте душевной приютил меня в этой железной коробке на колёсах. Я закрыл глаза. Откинулся назад, чуть вытянув ноги. - Ты сказал, тебе нужно в Лос-Анджелес? – неожиданный вопрос девушки привёл меня в чувство. - Да, - не открывая глаз, прошептал я. - Я не еду до самого города, так что тебе придётся пересесть... через часов шесть, примерно... Я её даже не дослушал, возвращаясь к своим мыслям. Это, наверное, было не слишком вежливо, но я ничего не мог поделать. Я всё размышлял, суждено ли было тому чувству, которое ещё недавно было где-то внутри меня, перерасти в настоящую, светлую и чистую ЛЮБОВЬ? Странно, что этот вопрос мучает меня по дороге домой, туда, где я, возможно, вновь войду в прежнее русло жизни, просто жизни без группы и Джареда. Вот снова думаю о нём. Зачем? Только трачу свои душевные силы, пытаясь найти хоть что-то на дне пропасти, в которую он меня так легко столкнул. Но – нет, ни лучика света. Просто сероватый туман. *** Шеннон медленно встал с кресла, пытаясь размять побаливающую спину. В автобусе стояла тишина, но его этим обмануть уж точно было нельзя. Старший Лето знал, что его братишка всё ещё смотрит в непроглядную тьму за окном, пытаясь разглядеть там машину, на которой уехал Томо. - Ты ведь не спишь, - утверждение. Закрыв глаза, его не обманешь. - Нет, - шёпот, чтобы не разбудить Мэтта, который, похоже, спит по-настоящему. - Скажи мне, Джей, за что ты так его ненавидишь? О ком речь – это так очевидно. - А, Джаред? Скажи, почему. И ещё. Это ведь ты виноват в его бегстве? - Я боюсь. Замешательство в тёмных глазах – не понял ответа. - Я его боюсь, Шенн. Я ненавижу, потому что боюсь. Потому что с ним трудно играть роли, которые я сам себе придумываю. Он не верит моим маскам, которые я создаю... - Я тоже, Джа. Я знаю твоё истинное лицо, поэтому не верю. - Не сравнивай себя с Томо. Тебе я доверяю, ему - нет. Он ломает стену, которой я себя окружаю, он посягает на мою безопасность. - И в этом причина?.. Да, - кивнул Джаред, сосредоточенно вглядываясь в ночную тьму. - Тогда зачем мы его ищем? Может быть, эта идея была бессмысленной? Или ты, Джаред, настолько слаб, чтобы дать ему понять тебя, настолько слаб, что боишься рассказать ему о своих слабостях? - Я виноват. - Только вина? - Нет. Возможно, что-то ещё. ...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!
Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...
12. Квартира встретила меня неприветливо, словно уже и забыла, кто я – её хозяин. Темно и даже страшновато. Плотные шторы задёрнуты. Я отрезал себя от мира. Пятнадцать часов дороги вымотали меня окончательно. Поэтому я положил гитару на пол и почти ползком добрался до кровати с чёрными простынями. Мысль о том, что скоро сюда нагрянут ребята, просто не успела пробиться в мою окончательно отупевшую голову. Прохладная ткань доставила не наслаждение, как я ожидал, а всю ту же боль, которой в последнее время успела пропитаться каждая клетка моего тела. Я чувствовал, что если немедленно не засну, то закачусь в невероятной истерике со всеми вытекающими последствиями. Нервный смех бродил где-то внутри, но я не позволил ему вырваться наружу, почти усилием заставляя себя успокоиться и спать. Моя прежняя жизнь никогда не вернётся обратно. Я этого не допущу. Мои воспоминания ещё слишком свежи – было бы слишком больно вновь опуститься в безнадёжность и бессмысленность, когда жизнь не даёт отдачи, когда ты словно разговариваешь с пустотой. Я видел, что все мои усилия напрасны – жить стало скучно. Творчество не давало эмоциональной разрядки. Я видел, что ребята из моей прежней группы всё реже приходят полным составом на репетиции, ссылаясь на плохое самочувствие и странную фразу «о нехватке времени». Я знал, что вместо подготовок к редким и безуспешным концертам, они проводят время в тёмных душных подвалах, насыпая друг другу щедрые горсти капсул или порошков. Кто-то уже перешёл к шприцам. Это было страшно – наблюдать, знать, но не иметь возможности как-то прервать этот замкнутый круг. Я хочу жить в полном смысле этого слова. Тяжёлый, полный странных образов и теней, сон душной волной накрыл меня. *** - Мы уже столько времени трясёмся в этой коробке! Джей, надо бы подумать о привале, ведь Боб до сих пор толком и не спал! Джаред бросил на брата взгляд, полный усталости, и кивнул. Он и сам чувствовал себя не лучшим образом. Нервы были на пределе, ещё чуть-чуть – и можно окончательно доконать себя беспрерывными мыслями о Томо. Словно навязчивая идея, которая наполняет каждую минуту. За окном рассветало – густая ночная тьма рассеивалась, уступая место тусклым сумеркам. Прислонившись к холодному стеклу, Джаред закрыл глаза, пытаясь расслабиться и заснуть. Стекло неприятно холодило, мешало, отвлекало, но младший Лето всё равно задремал, балансируя на грани сна и действительности. Скоро они продолжат путь, ведь осталось не так уж и много... 13. Когда я открыл глаза, то меня ослепила царившая в комнате тьма. Похоже, была глубокая ночь. С момента моего приезда прошло не так уж много времени, всего несколько часов. Сон не помог мне: в больной голове отдавалось каждое неосторожное движение, стоило лишь пошевелиться. Притянув колени к груди, я лежал на боку, ощущая щекой прохладу шёлка. Странно, но даже фонари на улице не горели. Кромешная тьма. Словно космос, только вот без звёзд. И абсолютная пустота внутри, безмыслие... Сосредотачиваясь на боли, ты лишь тем самым усиливаешь её. Нельзя обращать внимание на боль, нельзя на ней концентрироваться – станет только хуже. Но в тот момент я чувствовал только эту нестерпимую ломоту, не в силах отвлечься на что-то другое. Всё вокруг вымерло. Соскользнув с кровати, я добрался до выхода в коридор, который вёл в кухню. Пройдя несколько шагов, держась рукой за стену, я щёлкнул выключателем. Вспышка света немедленно взорвалась в голове гранатой. Свет лампы был тусклым, непонятного грязного цвета. В углу помещения стоял большой белый шкаф. Там, я помнил, хранились какие-то медикаменты, аспирин, что ли... Первое, что попалось под руку, были таблетки невероятного бирюзового цвета, такого интенсивного, что я с минуту всматривался в их бесконечную сочную голубизну, не веря в такое буйство красок. Или же они были красные... Думаю, что на фоне боли у меня развился дальтонизм. Их было много, они заполняли ладонь приятной массой, словно вода из океана, которую часто показывают в рекламе. Вроде бы её подкрашивают на компьютере... У них был приятный вкус. Что-то не слишком приторное, но сладковатое, словно джем, которым мама баловала меня в детстве. Никогда бы не подумал, что у лекарств может быть такой приятный вкус. Потом было что-то мятное, мягкое, успокаивающее. Медленно опустившись на пол, я с удивлением рассматривал лампу, которая теперь светилась зелёным и кружилась в неистовом танце. Мне тоже хотелось танцевать. А ещё играть на гитаре так, чтобы поднять на уши весь дом, чтобы Джаред даже на другом краю земли услышал, чтобы понял, что не зря взял меня в группу. По коже пробегала несильная дрожь, заставляя поёживаться время от времени, передёргивая плечами. Нервно облизав пересохшие губы, я попытался встать, но лишь бился в слабых попытках, отчаянно цепляясь то за столешницу, то за край железной раковины. Ноги не слушались, и это просто приводило меня в ярость. *** - Томо!!! – крик был слишком громким для такого раннего часа, когда все благочестивые граждане ещё наслаждаются сном, не думая о заботах наступающего дня. - Не кричи, Джей! Весь дом перебудишь! – чуть тише, успокаивающе. Невзрачная дверь, обитая чуть стёршейся со временем кожей, была приоткрыта. Джаред осторожно сжал пальцами латунную ручку и повернул её, делая проход шире. - Томо? – заглянул он в образовавшийся проём. В ванной текла вода. Вода также текла из ванной. На пол, разливаясь блестящими лужами с бурыми разводами, затекая под плинтуса. «Наверное, соседей уже затопило», - отрешённо подумал Джаред, разглядывая разводы, чувствуя, как его тело напрягается, замирает от страха. Бурые разводы... словно ржавчина. Шеннон проскользнул мимо брата, рывком распахивая дверь ванной. На пол вылилась новая порция воды. - Шенн, стой, - прошептал Джаред, отталкивая брата в сторону. Сделав шаг, ступая на мокрые кафельные плитки, он замер, чуть не поскользнувшись. Взгляд, полный ужаса, направленный куда-то вверх. Бурая вода на полу, на стенах, в ванной. Кровавая вода, розоватая пена, алые порезы. Ноги не держат, голова не соображает. Дышать не получается, сколько не приказывай себе мысленно – лёгкие свело от ужаса. - Томо!! – крик Шенна оглушает, разрывает реальность на куски. Он подбегает к ванной, пытается вытащить безвольное тело, исполосованное чем-то острым. Ножом! Вот он – в луже уже свернувшейся крови. - Джей! Помоги! – вдвоём они справятся. *** Если бы не крик Шенна, я бы так и стоял, созерцая эту ужасающую картину. Пол был скользким, и мы пару раз едва не упали, пытаясь вытащить Томо из бурой воды. Господи! Да я даже дышать не мог! Бледная кожа с кровавыми насечками, ужас в глазах, хрип, вырывающийся из горла, синие губы, открывающиеся и закрывающиеся в попытке что-то сказать. Его окружало безумие. Это ощущалось так сильно, что в пору было самому сойти с ума. - Не надо, не надо, - шептал я, словно хотел успокоить его этими словами, словно хотел, чтобы он слышал мой голос. Как будто надеялся, что это сможет ему помочь. Как? Он помнит мой голос только по тем насмешкам, которыми я его осыпал, по тому шипению, которое шелестом разливалось по металлическим стенкам автобуса, он никогда не слышал в моём голосе заботы, дружелюбия, мягкости. И мне стало неимоверно страшно от мысли о том, что он мог бы вообще не услышать моего настоящего голоса, обычного, в котором временами проскальзывает задумчивость, мечтательность, моё истинное я. Шеннон торопливо искал телефон в ворохе мусора на полу, а я сидел на кровати, придерживая голову Томо ладонями, чтобы он мог нормально дышать. Бледная кожа была исполосована не только в сгибах локтей, но и на запястьях, около ключиц, джинсы по коленями пропитались бурым, пальца рук сочились кровью. Господи, зачем он так изощрённо и методично резал своё тело? - Скорая? Срочно нужна помощь. Адрес... *** Я и сам не заметил, как боль телесная целиком перешла в боль душевную, неосторожно царапая свежую рану на сердце. Лампа упала куда-то на пол, и кухня погрузилась во тьму. Однако почему-то я почти чётко различал предметы – белый шкаф, деревянный стол с фарфоровыми выщербленными по краям тарелками и большой кружкой, из которой я раньше пил какао, которое ненавижу. Зачем же я его пил? Странно, но этот вопрос прочно засел в моём сознании, донимая меня, пока я рассматривал предметы на столе. Зажигалка, которая уже давным-давно сломалась, пара салфеток, блюдце с мутной водой и нож. Он был не слишком большой, складной, я привёз его с собой из Детройта, когда ехал на прослушивание. Рукоятка была сделана под кость, что мне чрезвычайно нравилось: он словно грел ладонь, стоило лишь взять его в руку. Я кое-как дополз до стола и протянул руку к ножу. Ощущения совсем не изменились, он был словно белый мрамор, из которого делают скульптуры – тёплый, словно живой. Острое лезвие блеснуло в слабом лучике света, пробившегося сквозь закрытые жалюзи. Влажный блик зайчиком прыгнул по стене. Какое оно холодное, это лезвие, я хочу подарить ему немного человеческой жизни. Осторожно проведя по запястью, я увидел чёрные в полутьме капли. Они проступили быстро, сливаясь со стальными отблесками, скользя по гладкому металлу. Сначала ощущения мне не понравились, даже напугали: кожа немного разошлась, садня и горя, но затем мне захотелось повторить. Рядом со свежей раной возникла другая, такая же тёмная. Пусть кровь заиграет на свету тысячами, миллионами алых блёсток. Оставляя на полу кровавую дорожку, я преодолел путь по коридору до ванной. Там горел свет. Странно, когда это я его успел включить? Белый фаянс ванной был таким приятным на первый взгляд, но он был чертовски холодным, так что я решил наполнить ванную горячей водой. Лезвие ножа успело впитать кровь, сделав её бурой, некрасивой. Ещё порез, на другом запястье... На противоположной стене висело большое зеркало, так что я мог прекрасно видеть, как алые струйки причудливым узором покрывают моё тело, Джинсы намокли в воде, но я смог оживить их парой прикосновений ножом под коленями - они тут же расцвели кроваво-красными экзотическими цветками. Красиво, невероятно красиво. Ударив ножом по сгибу локтя, я ощутил, как безжалостное лезвие вгрызается в плоть. Внезапная слабость в ногах удивила меня. На шее пульсировала вена, выплёскивая тёмную жидкость, которая лилась в воду, превратившуюся из розоватой в насыщенно-алую. Неловко поставленная нога скользнула вбок, подворачиваясь. Удара головой я даже не почувствовал. Просто с внезапно поднявшимся во мне ужасом наблюдал, как свет лампы удаляется, застилаемый кровавой волной. - Джаред, - прошептал я, чувствуя, как вода наполняет рот. 14. ...Вечер вступил в свои права, многие окна здания горели холодным белым светом ламп дневного света. Джареду всегда казалось, что такой свет угнетает, сам он никогда такой свет не любил, стараясь избегать его. Чисто больничная атмосфера. Всякий раз, когда Джаред приходил к этим воротам, днём, конечно, входил в осенний сад, открывал белую дверь с безукоризненно чистым стеклом, ему задавали один и тот же вопрос: - Что вам угодно? И он раз за разом отвечал, словно заученную скороговорку: - Я пришёл повидать друга, его имя – Томислав Милишевич. Врач уходил, возвращаясь буквально через мгновение со знакомой младшему Лето фразой: - Пациент в плохом состоянии, он не хочет никого видеть. И так день за днём. Иногда Шеннон приходил вместе с братом, но даже их совместные усилия ничего не давали. Диагноз был странный – большая потеря крови вкупе с тяжёлым нервным расстройством. Джаред не мог понять, каким образом можно совместить эти два понятия в одно целое. Мэтт время от времени присоединялся к братьям, но и его угрозы оставались без внимания. Всё было тщетно, поэтому Джареду ничего не оставалось, как пойти на риск: пробраться в больницу под покровом ночи. Ещё за день до этого, когда он в очередной раз пришёл в госпиталь, то мельком увидел на столе у окна стопки карточек. Одной из них была карта Томо с номером палаты, написанным чёрным маркером. Дома он и Шенн долго высчитывали, на каком этаже находится помещение. Третий – не так уж и высоко. Пройти через сад оказалось не слишком тяжёлой задачей, там было пустынно в этот ночной час. Но дальше возникли трудности – забраться почти по отвесной стене пусть и не слишком высоко представлялось занятием опасным. Хотя при более тщательном осмотре Джаред смог найти много неровностей, за которые можно было бы уцепиться. Оставалось надеяться, что при этом по истине альпинистском восхождении не произойдёт какой-нибудь неприятности. На всех трёх этажах свет был уже потушен, только дежурные ночники слабо мерцали во тьме синеватыми огнями. Осторожно ступая на подоконник первого этажа, Лето всей душой надеялся, что обитатели палаты давно спят и не поднимут панику. Ведь в коридорах постоянно находятся вечно неспящие врачи, которые только и ждут, чтобы поймать ночного нарушителя спокойствия. Мысли помогали отвлекаться от тяжёлого пути к третьему этажу по белой шершавой стене. Под пальцами чувствовался холодный металл подоконника. Джаред с удивлением обнаружил, что окно палаты открыто, не смотря на морозный воздух, который лениво колыхал белые больничные занавески. Подтянувшись на руках, переводя дыхание, младший Лето чуть присел, чтобы пробраться в палату. И чуть не свалился, встретившись с взглядом Томо. Он в спешном порядке ухватился рукой за раму. Томо сидел на полу у стены, обхватив колени руками, и рассеянно наблюдал за действиями Джареда. Сначала Лето даже подумал, что гитарист не узнал его. Но если бы незнакомый человек залез в палату посреди ночи, любой бы поднял шум. Но взгляд Томо был совершенно бесстрастный, карие глаза казались чёрными в тусклом свете луны. Спрыгнув внутрь, Джаред чуть ли не бегом поспешил к гитаристу, но замер в шаге от него, не зная, что делать теперь. - Джаред? – казалось, Томо только что проснулся. – Ты что здесь делаешь? Его голос был хриплым, словно он давно ни с кем не говорил и подзабыл, как это делается. Джаред медленно опустился на колени и протянул к нему руку, словно желая удостовериться, что человек перед ним и вправду реален, а не плод его воображения. - Я за тобой, - прошептал он. Томо удивлённо посмотрел на музыканта, на его протянутую руку. - Зачем? Джаред невольно сглотнул, чувствуя, как горло пересыхает в самый неподходящий момент. - Ты зачем пришёл? - глаза Томо недобро блеснули, отражая неверный свет ночника. – Уйди, я тебя прошу. Я не хочу никого видеть. А в первую очередь, тебя. Джаред невольно подался назад. Он никогда не видел Томо таким. И он никогда не мог и мысли допустить, что гитарист тоже может быть актёром, который закроет своё лицо и душу непроницаемой, глухой маской из холодного бездушного камня. - Я никуда не уйду без тебя. Можешь и не рассчитывать, - ещё одна отчаянная попытка. Взгляд Томо стал колючим, Джаред даже невольно поёжился. Его взгляд пробежал по бинтам на запястьях и локтях, не скрытых рукавами рубашки. На шее тоже была повязка. - Я не пойду без тебя, - повторил он, подтверждая свою мысль. Томо не двигался. Длинная чёлка упала на его лицо, закрывая его от взгляда Джареда. - Пойдём, - потянул младший Лето его за рукав. – Пойдём, куда ты захочешь. С этими словами он накинул свою куртку на плечи Томо, осторожно подхватил его под руки и с усилием потянул вверх, силясь поставить на ноги. - Убери руки. Я и сам в состоянии встать, - процедил Томо, отталкивая Джареда. Тот покорно отошёл. - Пойдём по коридору, - прошептал он. – Для меня будет слишком сложно спуститься по стене. Джаред понимал, что это безумие – идти по коридорам больницы, но выбора не было, поэтому он кивнул, соглашаясь. Вздрагивать при каждом шорохе, заглядывать за каждый угол – это было чрезвычайно неприятно, но Томо, оказывается, изучил здание достаточно хорошо за прошедшее время, поэтому быстро нашёл служебный выход, который, как ни странно, был открыт. Томо вышел первым, уже не таясь, глубоко вдохнув холодный воздух. Джаред выбрался вслед за ним. - Ты сказал, что мы пойдём туда, куда я захочу? – враждебный взгляд был чем-то наигранным, тем, что никаким образом не вязалось с сущностью Томо, ведь ещё не так давно в нём было такое приятное дружелюбие. Джаред кивнул. - Я хочу к океану. На побережье, - Томо внимательно посмотрел на младшего Лето, ожидая, что он начнёт спорить. Но тот просто кивнул ещё раз. 15. Когда обитаешь в четырёх стенах почти без права выхода наружу, поневоле чахнешь от безделья, тоски, осаждаемый собственными мыслями. Страшно, когда человек занимается самокопанием, особенно, когда это длиться с утра до вечера в течение достаточно долгого времени. Я не осознавал полностью, что моё сердце с каждым днём становится всё холоднее, что отчуждённость усиливается. Раньше я почти никогда не пускал в своё сердце ненависть и злобу, считая, что эти чувства разрушают внутренний мир человека. Они ведь не несут ничего хорошего. Раньше... Раньше многое было по-другому, а теперь это всё внутри меня, я сам пригласил тьму внутрь своей души, чтобы она вылечила меня. Я словно обледенел изнутри. И если в первый раз, когда я услышал от врача, что меня пришли навестить братья Лето, в сердце ещё вспыхнул слабый огонёк тепла, то в последующие их визиты я больше ничего не чувствовал. Сначала это пугало, затем стало привычным. Я не хотел видеть никого, ни с кем не желал говорить, хотел, чтобы меня оставили в покое. Иногда ночью мне снилось лицо Джареда, его испуганные глаза, его губы, шепчущие что-то успокаивающее, но такие сны приходили ко мне всё реже и реже, словно моя память больше не удерживала их. Сказать по правде, я сам загонял себя в угол. И если бы я вдохнул полной грудью снова, заставив себя понять, что моя жизнь продолжается, не смотря ни на что, что я могу начать всё с начала, просто вырвать эту страницу из дневника своей жизни и начать новую, то всё могло закончиться гораздо раньше. Меня бы, наконец, отпустили из этого душного белого здания, где даже взгляду не за что было уцепиться, отпустили из тюрьмы собственных мыслей, и я бы начал новую жизнь, такую же, как и та, давно, месяц или два назад. Нет! Лучше! Намного лучше прежней. Стал бы жить только для себя, заботясь только о себе, думая в первую очередь о себе, а не о ком-то другом. Но, похоже, у меня никогда не получиться жить, как закоренелый эгоист. Вот он, рядом со мной, человек, который разбил меня, словно стеклянную статуэтку. И я снова иду за ним. Мне хочется чувствовать холодный ветер океана на щеках, просто для того, чтобы забыться хоть на миг. Листья шуршали под ногами, но я совершенно не обращал на это внимания. Я наслаждался позабытым чувством свободы, жадно вбирая в себя каждую частичку пространства вокруг. Джаред тенью следовал за мной, на какой-то миг я даже позабыл о нём, всматриваясь в далёкие блестящие звёзды. Когда же он споткнулся и довольно громко сматерился, я бросил на него недовольный взгляд, под которым он замер, испуганно глядя на меня, словно совершил какой-то страшный проступок, и теперь я непременно его накажу. - Очередная роль, да? – едва слышно пробормотал я, отворачиваясь. Но он услышал. И нахмурился. - Роль? О чём ты? Я лишь посмотрел вдаль, скрывая улыбку. До сих пор сопротивляется. До сих пор пытается скрыть. Мне уже не интересно, Джаред. Я обжёгся один раз, больше не хочу. Так что извини, если что не так... - О каких ролях ты говоришь? – он вцепился в свою куртку, которая была накинута мне на плечи. - Ты ведь актёр, Джей, - я в первый раз назвал его так. До этого он был для меня только Джаредом. – Только иногда ты забываешь, что здесь не съёмочная площадка. Оставив его в некотором смятении, я направился к дороге, освещённой тусклыми фонарями. Я ведь хотел услышать плеск волн. Слышу, что он следуют за мной. Легко вздыхаю. Я в тупике. Что мне делать? Ветер крепчает: всё-таки холодно на берегу, если уже здесь воздух морозный. Но я всё равно продолжаю путь. Долго, так долго идти. У меня подгибаются колени, да и в голове плещется боль, но шаг за шагом я приближаюсь к цели. Хочется ощутить воду кончиками пальцев. Я уже вижу тёмно-синюю громаду на горизонте. Метров за сто срываюсь с места, бегу к воде, словно маленький ребёнок, чуть ли не смеюсь в голос. Сколько себя помню, я всегда любил воду. Она живая, она движется, она очаровывает меня всякий раз, когда я чувствую солёный воздух, оседающий на коже. Приятно вытащить со дна памяти что-то подобное... Вода ледяная, она обжигает ладони, а ветер треплет волосы. Я вспоминаю о Джареде: он стоит на ветру в одной рубашке. - Эй, возьми! – кричу я ему, протягивая куртку. Он отрицательно качает головой, но я всё же подхожу ближе к нему и передаю ему одежду, буквально впихивая ему в руки, так как он сопротивляется. Ветер с радостью нападает на меня, холодя кожу рук, но я не обращаю на это внимания, бросаясь ему навстречу. Волны мерно оседают на песке пустынного пляжа. Раскинув руки, я неподвижно замираю на самой кромке, границе воды и песка, закрываю глаза. - Томо, - шёпот около уха. Так близко и неожиданно, что я вздрогнул. Тёплые руки Джареда легли на плечи, он чуть притянул меня к себе, прижимаясь к спине. - Ты любишь меня? В голове всплыл бурый туман, бирюзовый таблетки и гвоздь, впившийся мне под ноготь. - Нет, Джей. Я не люблю тебя, - я сказал это так спокойно, удивляясь самому себе. Я мог бы прокричать это на всю Америку, чтобы он на собственной шкуре ощутил, какого это – быть в самой заднице, а вместо этого сказал тихо, полушёпотом. - Томо, ты ведь любишь меня? Что это ты так разволновался? Да разве у тебя есть что-то там, в груди, то, что бьётся и гонит кровь по венам, то, что болит от неосторожного слова, то, что порой так легко сломать, смять безжалостной рукой, а осколки выбросить в мусорный бак? - Нет, Джей. - Прекрати называть меня так!! Ты отстраняешься, я почти вижу, как на твоём лице отражается довольно глупое выражение, как у ребёнка, которому дали конфету, но обманули: под яркой обёрткой было пусто. - Всё, что было – испарилось, - я повернулся к нему резко.- Сгорело, оплавилось, как пластик, мне пришлось выкинуть это, чтобы не загрязнять окружающую среду! Я наступал на него, к тому же имея преимущество в росте, а он съёживался под моим взглядом. - Всё, нет больше ничего здесь, - я дотронулся рукой до груди. – Финиш. Конец. Голова закружилась. Всё-таки, я ещё не до конца восстановился после того удара головой в ванной, да и крови вылилось немало... Я замолчал, пытаясь сфокусировать взгляд на лице Джареда. Ничего не вышло. Картинка множилась, и мне никак не удавалось собрать её воедино. Устало вздохнув, я медленно опустился на промерзающий песок, обхватив голову руками. Он мгновение стоял, подняв голову вверх, не знаю, что он там высматривал, а затем сел рядом со мной. - Ведь так не может быть... – проговорил он, чертя что-то пальцем на песке. Я чуть повернул голову в его сторону. - Не может быть, чтобы всё так закончилось... Я совершенно его не слушал, изучая его лицо, всматриваясь в синеву глаз, которая так привлекала меня... когда-то. Возможно, и сейчас привлекает, просто я этого не чувствую. Я соврал, Джаред. Я соврал, что не люблю тебя. Люблю. Так сильно, что от этого больно. Да, я тряпка, полное ничтожество, у которого напрочь отсутствует чувство собственного достоинства. Ты можешь сказать мне это прямо сейчас, если хочешь, но от этого я не перестану любить тебя. Я в тупике. Ты поймал меня. Мысли отвлекли меня от действительности. Ты молча смотришь на меня, то ли ожидая реакции, то ли задумавшись о своём. Протягиваешь руку, касаясь моей щеки. Нет, перестань, не хочу. Я резко встаю, отряхивая песок с больничных брюк, и с удивлением обнаруживаю, что на ногах у меня – зелёные больничные тапочки. Невольно пробирает смех. Смотрит на меня с немым удивлением, затем замечает тапки и тоже начинает улыбаться. - Ты ведь вернёшься... в группу? Я моментально становлюсь серьёзным. Наверное, даже слишком резко, на его лице отражается испуг. - Да, - твёрдо, ведь знаю, что не проживу без этого. – Вернусь. Мне не жить без музыки. А в голове крутиться: «Мне не жить без тебя» Он кивает. Вот и всё, чего я заслуживаю – очередного молчаливого кивка.
Эпилог. Концерт прошёл на ура. Такого адреналина я не чувствовал уже давно! С момента... а, не важно! Раздача автографов растянулась на целую вечность, вереница дисков-футболок-фотографий-постеров-самодельных открыток-прочей дребедени была нескончаемой, но я старался держаться. Всё-таки это – моя работа. Я сам выбрал её. Нет, не работа! Это жизнь моя, настоящая жизнь. Шенн и Мэтт ещё остаются, чтобы сделать пару снимков с фанатками, а я тихо ускользаю в сторону молчаливой громады нашего автобуса. Честно говоря, до сих пор побаиваюсь темноты его металлического нутра. Осторожно забираюсь по ступеням внутрь, едва касаясь стен пальцами. Слишком тесно. По-моему, у меня скоро начнётся клаустрофобия из-за этого узкого пространства, где каждый выдох отражается от стен, создавая неприятный шум. Думаю, отдых – это всё, что мне сейчас надо. Присаживаясь в пол-оборота на край узкой полки, гордо именуемой «кровать». Чуть раскачиваюсь, глубоко вдыхая, чтобы восстановить дыхание. Неожиданно из темноты возникает рука, которая ложится на моё плечо. Рвано всасываю воздух и почти выкрикиваю: - Чёрт тебя подери, Джаред!! Ты меня напугал!!! Он подходит ближе, молча прося прощения за неосторожность. Я с шумом выдыхаю и вопросительно смотрю на него. Сколько бы времени ни прошло, я... Неожиданно он опускается на колени, всё ещё неотрывно глядя в мои глаза, гипнотизируя меня, словно удав неосторожного кролика. Рука его скользит по моему плечу, затем по запястью, расстёгивая молнию на рукаве, осторожно проводя пальцами по сетке белых шрамов на коже. Он чуть подаётся вперёд, устраивая голову на моих коленях. И даже сквозь ткань брюк я чувствую на колене его тёплое дыхание. Молчание больше не в тягость, и я рассеянно провожу ладонью по его волосам, перебирая пряди, дотрагиваясь до него осторожно, словно боюсь причинить боль. Каким был, таким и остался. - Ты ведь любишь меня, Томо? – он напрягается в ожидании ответа. - Конечно, люблю. Ну, конечно, люблю, - я повторяю эти слова, словно заклинание, отрешённо глядя в пространство. Он успокоено расслабляется, чуть прикрыв глаза. Люблю видеть тебя таким, какой ты есть. Люблю, когда ты играешь самого себя, а не чужого и враждебного мне человека. Люблю тебя без масок, камуфляжа и едких фраз. Затем тебе защищаться от меня? Ведь я никогда не сделаю тебе больно. И даже забуду ту боль, которую ты причинил мне. Навсегда забуду, слышишь? Ты только будь со мной настоящим. За окном толпа. Они, наверное, ждут тебя, но я тебя никуда не пущу. Я не хочу видеть, как ты сознательно закроешься от них, надевая на лицо улыбку, рисуя интерес в глазах. Останься сегодня со мной. Для меня. А завтра... будь, что будет.
...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!
Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...
Ну незнаю, незнаю, что там насчёт классики, но по-моему Джаред/Томо - отличный пейринг! Побольше бы фиков с этим пейрингом! Любить - это не значит смотреть друг на друга, любить - значит вместе смотреть в одном направлении (с) Сент-Экзюпери
Smile2me, rrrraaawwwwrrrrrrrr!!!!!!!!!!!!!!!! XDD Любить - это не значит смотреть друг на друга, любить - значит вместе смотреть в одном направлении (с) Сент-Экзюпери
