В "Реквиеме по мечте" ему ампутируют руку. В "Бойцовском клубе" избивают до неузнаваемости. В "Американском психопате" буквально крошат на кусочки топором, а в "Комнате страха" — сжигают... "Не знаю, почему так получается, — признается актер. — Наверное, у меня в контракте есть мазохистский пунктик! Видимо, это что-то означает. Возможно, я скоро сойду с ума или умру..."

1.
Вдох. Выдох. Это и есть жизнь. Когда сердце гонит горячую кровь по сосудам. Когда ты чувствуешь тепло, до самых кончиков пальцев, когда добровольно отдаёшь это тепло, согревая окружающий тебя мир. Даже если ничего не получаешь взамен.
«Я люблю тебя! Люблю!» - раз за разом выкрикивать эти слова в морозный воздух, надрываясь до рези в лёгких. Но ты всё равно не услышишь. Ты не в состоянии понять истинного смысла моих слов. А я могу не успеть растолковать тебе его, ведь я прекрасно знаю, что есть тот пункт, та черта, за которой дальнейший мой путь уже не будет иметь значения. Поэтому она и станет финальной. Там, вдалеке, где сходятся небо и земля. Тонкая линия, до которой осталось не так уж и много.
Я стремлюсь достичь её, потому как не вижу смысла в своей жизни. Я видел знаки, указывающие на мой скорый конец, и я жду, я никогда не устану ждать. И буду продолжать испытывать судьбу, раз за разом, хотя и знаю, что не умру до того самого момента, который приписан исключительно мне. И как бы я не изводил своё тело, оно никогда не уступит мне в моих желаниях.
Такие, как я, долго не живут. Это похоже на падение звезды: ярко вспыхнув, она прочертит по бархатному полотну неба сверкающую полосу, заставляя людей восхищаться даже против их воли. Я точно так же падаю сейчас в эту бездну, просто ты этого не замечаешь. Иногда мне хочется схватить тебя за руки, сжимая до боли в запястьях, чтобы ты только поверил мне.
Только будет поздно, когда ты поймёшь. Ты никогда не видел крови, которая иной раз льётся из моего тела, исчезая в водопроводной трубе. Я заставляю себя дышать, всё ещё надеясь на что-то. Но с каждым днём становится всё тяжелее жить, потому что каждый вздох – это боль. Я отвергаю жизнь и в тоже время цепляюсь за неё, хотя каждой ночью вижу во сне, как снег укрывает чёрную землю свежей могилы.
Тот странный день, он как в тумане. Я выложил сотню долларов, чтобы добиться приёма у врача, потому что внезапно почувствовал себя плохо, очень плохо. Но, конечно же, никому об этом не сказал. Просто уехал, почти перед самым концертом. Помню, что шёл дождь. К чему это? Просто грязноватые капли чертили влажные линии по лицу, но я ещё не знал, что это небо плачет.
***
- Чёрт, - нервно выдыхая сизый дым, прошипел Шеннон, в сотый раз глядя на часы. До концерта – двадцать минут, а Джареда всё ещё нет. – Где его носит? – просто фраза в воздух, никому конкретно не адресованная.
Томо оторвался, наконец, от своей гитары и внимательно посмотрел на барабанщика.
- Да, нервничаю. Сильно, - ответил Шенн на незаданный вопрос. – Такое случается в первый раз. Не может быть, чтобы Джей...
- Ну, тогда и беспокоиться не о чём, ты же знаешь Джареда, он ответственный. А значит: он сделает всё, что в его силах. Даже если что-то случилось, - Томо осёкся, поняв, что ляпнул сосем не уместную в данной обстановке фразу. Теперь Шенн и в самом деле встревожится, а ведь повода к этому пока нет.
– Ты только не волнуйся, - поспешно проговорил он, присаживаясь в кресло. – Я честно совсем не это имел в виду!
Похоже, он только усугубил ситуацию.
- Ты ему на мобильный звонил? – Мэтт бросил взгляд на старшего Лето.
Глупый вопрос...
- Конечно, Воктер. Думаешь, я совсем дурак? – резкий ответ несколько смутил друга, но он всё равно продолжил:
- Шенн, может, он в пробку попал? Скажем всем, кто пришёл, что концерт немного откладывается, на полчаса, максимум.
Молчание. Наверное, так будет лучше, ведь нельзя держать поклонников в неведении. Просто надо всё объяснить, они ведь поймут, они славные.
- Да, пожалуй. Если Джей не явится через десять минут, мы так и сделаем.
Мэтт и Томо несколько успокоились, но Шенн и не собирался расслабляться. Почему-то на ум пришёл один давний случай, когда брат потерял сознание на концерте. Врачи сказали – переутомление. Что ж, не удивительно, такого трудоголика, как Джаред ещё поискать надо. Да и Томо об этом всё время говорит. Мол, Джей готов ночей не спать, лишь бы была реализовать новую идею. Увлекающийся человек, что сказать. И дурак, если позволят себе так увлекаться, что потом на ногах не стоит. Вечно за ним надо следить. Может быть, он просто заснул в номере и забыл поставить будильник?
- Шенн, надо сказать... – голос Мэтта пробился сквозь туман мыслей.
Ах, да, Джей ведь так и не пришёл.
***
- Думаю, это связано с переутомлением, мистер... хм... Лето, - пожилой мужчина в очках, доктор Стэнли, неторопливо листал медицинскую карту, изредка бросая взгляд на Джареда, как бы ненавязчиво изучая его.
- Да?- рассеянно откликнулся тот, - мне уже столько раз об этом говорили...
- Сколько вам лет? – неожиданно спросил доктор Стэнли.
- Тридцать пять, - странно, так много, а он никогда этого не замечал. Тридцать пять – через двадцать лет он превратится в никому не нужного старика, потому что пятьдесят – это уже старость.
- Самый расцвет сил, - проговорил доктор, записывая что-то на листке. – Вам ещё жить и жить.
Джаред вздрогнул. К чему прозвучала эта только что сказанная фраза? В висках застучала кровь.
- Вы изматываете себя, - сняв очки, устало проговорил доктор Стэнли. – Не боитесь сгореть, как свеча?
Джаред посмотрел в окно. Кажется, начинается дождь: небо потемнело, низкие серые облака цеплялись за вершины небоскрёбов, оставляя за собой клочковатый след. Покачал головой. Работа никогда не сделает его слабым. Только её причина.
- Спасибо, мне пора, - вскочил Джаред и быстрым шагом направился к двери. Не оглядываясь, он вышел в коридор. Старый врач смотрел ему в след с жалостью. Тридцать пять. Жить ещё и жить.
На улице ощутимо похолодало, так, что пришлось застегнуть пуговицы плаща и чуть поднять воротник. Сыро. И холодно. В такую погоду надо сидеть дома, попивая кофе с коньяком из большой кружки и не думать ни о чём. Даже о предстоящем... ЧЁРТ! Концерт! Торопливо вытащив из кармана мобильный, Джаред отыскал в списке номеров телефон брата.
***
Телефон ожил неожиданно, с жужжанием завибрировав, скользнул по лакированной поверхности стола.
- Джей! – воскликнул Шеннон, торопливо подхватывая трубку. В тот же миг сигнал прервался.
- Странно, - протянул Шенн, глядя на экран. – Почему-то он сбросил.
- Может, у него деньги закончились? – предположил Томо.
- Вряд ли, он в таких вещах всегда аккуратен: вовремя пополняет счёт, - проговорил Шеннон, набирая номер Джареда.
- В данный момент абонент находится вне зоны доступа... – раздался в трубке равнодушный голос автоответчика.
***
Джаред оборвал звонок, хотя и не слишком понимал причины своих действий. Подумав мгновение, он отключил телефон и положил его обратно в карман. «Всё отменяется, Шенн», - мысленно проговорил он, ступая на мокрый тротуар. Холодно.
2.
Тогда я ещё не знал, что это небо плачет. Плачет обо мне, потому что ему жалко терять одно их своих созданий, пусть и самоё странное. Я медленно шёл вниз по пустынной улице, чувствуя, как внутри разрастается комок боли. Я ещё способен двигаться, я ещё дышу. Даже мыслю. А значит – живу. Или существую? Глупо убивать себя из-за другого человека, словно он приказал тебе сделать это. И глупо убеждать себя, что он сделал это ненамеренно.
Иногда я себя спрашивал: а почему бы не бросить всё прямо сейчас? Но тут же уличаю себя самого в трусости и малодушии. Сбежать – это самый простой выход. А я лёгких путей не ищу. Лучше постепенно угасать, чем сказать всё в лицо этому человеку, чем показать свою слабость.
Даже если этот человек – твой брат.
Мелкий дождик перешёл в настоящий ливень. Вода стекала по лицу, заливая глаза, чёлка прилипала ко лбу. Сырость прокралась под плащ, холодя кожу. В ботинках вовсю хлюпала вода. Смотрите, люди, Джаред Лето! Прямо здесь, у вас под носом. Вы ведь так мечтаете хоть раз в своей жизни увидеть знаменитость. Так вот – смотрите! Жалкий, промокший насквозь парень, с которого вода ручьями течёт – вот он. Но улица пустынна. Сумрачный свет, подкрашенный тусклым золотом фонарей.
- Ждёшь кого-то? – голос возник раньше его обладателя: из бархатистой темноты возник человек. Высокий и какой-то угловатый, словно так и не вышел из подросткового возраста.
- Нет, - никакой тревоги, ничего.
- Могу помочь, - он протягивает руку.
Мне казалось, что я смотрел в лицо этому человеку, но видел пустоту – тьма скрывала почти всё, даже глаза, блеснувшие в свете фонаря, были странно-размытого цвета. Словно тёмные провалы, но от этого почему-то не возникало никакого чувства страха.
- Могу помочь, - повторил человек, подходя ближе. Запах духов, смешанный с запахом дорогих сигарет.
Почти неосознанный кивок – я чувствовал себя таким уставшим, невероятно уставшим, словно тело отказывалось слушаться и требовало отдыха. Я сжал руку незнакомца, чувствуя, что ноги не держат меня. Человек улыбался, пока я медленно оседал на мокрый асфальт. Потемневшее небо недружелюбно хмурилось.
***
- Джаред Джозеф Лето, - неторопливо протянул паренёк, вглядываясь в такое знакомое лицо, на котором застыло совершенно не свойственное ему выражение. – Это ты, что ли?
Его глаза смеялись, хотя он всеми силами старался сдержаться, сохранить серьёзность.
- Шенн, прекрати! – я смеюсь уже в открытую. Сегодня знаменательный день – я получил пропуск во флоридский университет искусств. Скоро начнётся моя весёлая студенческая жизнь...
- Отдай, бро, - я протягиваю руку, чтобы забрать карточку, которую он с таким любопытством разглядывает.
А Шенн неожиданно притягивает меня к себе, так, что наши лица оказываются в сантиметре друг от друга. И я чувствую его дыхание на своей щеке.
- Ты молодец, Джей, - шепчет он, кладя руки на мои плечи... Его губы почти...
- Прекрати, - я резко отталкиваю его, ощущая страх внутри.
Он отступает медленно, внимательно глядя в мои глаза.
- Я давно подозревал, - прошептал я, машинально теребя в пальцах этот чёртов пропуск, с которого всё и началось. – Ты просто...
Я обрываю себя на полуслове, когда он делает шаг вперёд.
- Ну, давай, Джей, скажи это, наконец. Кем ты считаешь своего братишку? А?
- Ты просто... – начал я вновь, но, не договорив, выскользнул за дверь.
Он догнал меня, когда я уже был на улице, кварталах в двух от дома.
- Джей, постой! – он схватил меня за руку, но я вырвался и отступил. – Джей!
Остановившись, я повернулся к Шенну. Мне стало не по себе от его взгляда: в нём было какое-то отчаяние, для которого я тогда не видел причины.
- Почему ты убегаешь? – он спросил тихо, едва слышно.
- Потому что ты мой грёбаный брат!! My fucking brother, помнишь? И так нельзя! – я кричал на него, словно это он во всём был виноват.
А потом, через некоторое время, попросил прощения. Потому что начал осознавать. Потому что в этом была и моя вина. Вот только он так до конца меня и не простил. Всё это было такой глупостью, это было так давно... Только почему эта глупость так разрослась, своими корнями пронизывая всё нашу жизнь?
***
- Очень интересная история, - насмешливо произнесли рядом.
- Что? – сквозь сон прошептал Джаред, с трудом открывая глаза.
- Интересно было слушать тебя, - тот самый незнакомец, которого он встретил на улице, стоял к нему спиной, бросая кусочки льда в бокал со спиртным. – Правда, речь твоя была не совсем связной. Но кое-что я всё-таки сумел разобрать.
Джаред резко поднялся и, не обращая внимания на боль, вспыхнувшую в голове, проговорил:
- Ты кто такой? И о чём ты говоришь?
- О том, что ты немного развлекал меня своими рассказами, - мужчина неопределённо махнул рукой в сторону Джареда. – Посмотри, сам всё поймёшь.
Он подошёл ближе, крепко схватив Джареда за руку.
- Посмотри, - в сгибе локтя был едва заметный след от иглы шприца, с голубоватым ореолом, переходящим в тёмно-красную метку небольшого кровоизлияния. – Я думал, тебе это поможет. Наркотики всегда помогают... по крайней мере, сначала.
- Чёрт, что ты несёшь!! – Джаред вскочил с кровати, направляясь к двери.
- Да, обычно все так и реагируют, - задумчиво пробормотал мужчина, доставая из ящика стола коробку с сигарами. – Но ведь это было неплохо, да? Твоё тело отдохнуло, твой разум чист. Немного болит голова, но, обещаю, это скоро пройдёт...
Лето замер у полуоткрытой двери.
- Поверь, это лучший выход, - шёпот разносился по комнате, незнакомец медленно подошёл к двери, мягко закрывая её.
- Чего ты хочешь? – проговорил он, стоя почти вплотную к Джареду. – Скажи, я тебя прошу. Что для тебя сейчас важно?
Лицо его так и было скрыто тенью. Джаред не мог понять, как это выходило, но он так и не смог разглядеть глаза мужчины.
- Хочу почувствовать боль. Просто как доказательство того, что ещё жив, - тихо сказал он, позволяя незнакомцу расстегнуть его рубашку.
- Боль... Странное желание, - протянул тот, отбросив в сторону платок, который заменял ему галстук.
3.
- Так и не позвонил? – тихо спросил Мэтт, дотрагиваясь до моей руки, когда я уже успел задремать.
- Что?... Нет, - бросив взгляд на экран телефона, проговорил я.
Концерт, конечно, пришлось отменить – получасовая задержка не помогла: Джаред не явился и через полтора часа.
Я чувствовал, как внутри поднимается тревога. Никогда ещё брат не позволял себе сорвать концерт: он приходил, не смотря ни на что, даже с температурой, а один раз с отравлением. И работал. Работал, как обычно, возможно, даже с большей отчаянностью в голосе, отдавая последние капли энергии бушующему залу. И, что самое печальное, я ничего не мог поделать: Джаред не слушал никого, продолжая изматывать себя, словно каждый раз доказывая всему миру что-то неимоверно важное для него самого.
Одной ночью я застал его за работой – ему в голову взбрела очередная гениальная идея, которую он не мог не воплотить жизнь, а что до времени суток – какая разница – солнце ли на дворе или кромешная темень. Сказать по правде, я сначала даже перепугался, когда увидел его бледное, как смерть, лицо, когда он, оторвавшись на миг от монитора ноутбука, попросил меня сварить ему немного крепкого кофе. Мы почти поругались тогда, я стал повышать голос в безуспешных попытках отправить его в постель, а он только больше утвердился в своём желании продолжить работу. Упрямец. На утро он был похож на вампира – под глазами залегли серые тени...
- Что будешь делать? – прошептал Мэтт, про которого я уже успел забыть.
Прежде чем я успел ответить, завибрировал телефон.
Джей! – воскликнул я, молясь о том, чтобы связь не оборвалась.
- Джаред, какого чёрта! Где тебя носит?! – неожиданной атакой я хотел прервать предполагаемый поток извинений брата, но в трубке стояла странная тишина.
- Джаред?.. - снова тревога.
- Простите, но это не Джаред, - ответил голос на другом конце. – Но он здесь, рядом со мной. Думаю, будет лучше, если вы приедете по следующему адресу...
Голос на миг замолчал, а я почувствовал, как холодеет затылок. Если с Джеем что-то случилось, я никогда себе не прощу.
***
Я всегда был уверен, что любовь и моя сущность – вещи несовместимые. Почему-то природа нашла нужным вложить в мою грудь не настоящее человеческое сердце, такое тёплое и живое, а кусок камня или льда, не заботясь о последствиях. Я видел так много людей в своей жизни, так много лиц, но никто из них не заставил моё сердце даже дрогнуть в предвкушении чего-то большего, нежели очередная ночь со случайным партнёром, будь то мужчина или женщина. Одна ночь и – прощай навсегда. Как страшно, что мне никто не был нужен.
Да, раньше я был так сильно в этом уверен, и не знал, как можно вылечиться от такой болезни. Да и болезнь ли это? Я искал свои пути – ушёл с головой в работу, посчитав, что она и есть моя истинная любовь. Но я ошибся. Всё, что мне действительно было нужно – это оглядеться, посмотреть вокруг себя и понять, что человек, которого мне суждено любить до самого конца – мой брат. Я не отдавал себе в этом отчёта в тот день, когда чуть не назвал его геем, тогда я лишь чувствовал смятение и смущение. Тогда мне было восемнадцать. И только спустя все эти годы, в какой-то совершенно определённый момент я осознал, что вот он – тот человек, которого мне судьба подарила ещё в самом начале моего пути. Но я, в свой эгоистичной слепоте, не замечал этого совершенно, а теперь вынужден расплачиваться. Потому что с осознанием пришёл страх. И мгновенно перед глазами снова тот день, когда я всё испортил.
Глупо умереть от любви, слишком глупо! Я выдерживаю боль, усталость, истощение, все болезни, связанные с резким набором веса и с такой же резкой его потерей, когда кажется миг – и тело сломается, не в силах вынести таких издевательств. Но я пережил всё это. Единственное, чего моё сердце не вынесет – это любовь. Я не создан для этого. И это убивает меня. Как глупо.
Смерть человека не красит, его тело становится отвратительным. Каким буду я, когда последний раз вздохну? Мои глаза остекленеют, словно льдом замораживая всякого, кто осмелится в них взглянуть. Это будет страшно, меня и сейчас пробирает холод. Это будет мерзко – видеть всё, что осталось от человека, который жил ещё совсем недавно, эти гниющие остатки плоти. Не хочу!!! Синяки на холодеющей коже, стоит лишь прикоснуться, синее лицо, словно у утопленника. Не будут больше люди сходить с ума из-за моей сексуальности, потому что зрелище, которое предстанет перед ними, может вызвать только тошноту, неумолимо подкатывающую к горлу... О, Господи, я сам накручиваю себя. Тысячи газет напишут, наверное, с тайным облегчением – «Сумасшедший рокер наконец-то сдох...» Безутешные родственники и отвратительная жалость, которой одарят меня, от которой в горле першит, словно от пыли. Чёрт!!! Не хочу!! Почему бы моему телу не раствориться без остатка в воздухе, если оно уже собралось так бесславно закончить свою жизнь?!!!
Не хочу давать никому повод для жалости, потому что это хуже, чем смерть, это больнее, чем жизнь и слишком приторно, чтобы быть любовью. Всё, сам загнал себя в угол, глупый человек. Пока я ещё жив.
***
-Что там? – нетерпеливо проговорил Томо, не отрывая взгляда от Шенна, который замер, внимательно слушая голос, называющий адрес. – Что с Джеем?
Шеннон отмахнулся от гитариста и, кивнув, сказал:
- Мне всё понятно. Я приеду так быстро, как только смогу.
- Ну? – Мэтт прислонил гитару к стене.
- Звонил какой-то человек, - ответил Шенн, ища взглядом сумку, - Я должен приехать по названному им адресу...
- А с Джаредом - то что?
- Я так понял, - Шенн торопливо накинул куртку, - что брату стало плохо на улице, и этот человек ему помог, проводил к себе, что ли. Я должен ехать, ребята. До скорого.
Мэтт и Томо проводили Шенна немного растерянными взглядами. Джаред Лето – человек, которого не дано понять никому, кроме его брата. А Шенн никогда не расскажет, что же он понял.
***
У незнакомца не было лица, поэтому мне так легко было представить на его месте совершенно другого человека, который один и был сейчас мне нужен, особенно после моих детальных размышлений на тему смерти и собственного трупа. Я попросил его о боли – он согласился, но теперь, когда я, сжимая до скрежета зубы, чувствовал чужеродную плоть, двигающуюся внутри моего тела, я знал, что всё не так. Я хотел бы ощущать сильные горячие руки, а не эти холодные пальцы, которые сейчас дотрагиваются до моей кожи, больно сжимают плечи, в них столько равнодушия, что самому становится безразлично, что произойдёт в следующий момент. Я получил то, чего желал – боль в чистом виде, без примесей, только от этого стало только хуже. Я чувствовал себя куклой. Вздрагивая от каждого неосторожного прикосновения, всасывая воздух и рвано выдыхая, я представлял, как после вскрытия патологоанатомы будут разводить руками в растерянности: «Этот человек был абсолютно здоров. Мы не знаем, почему он умер...» «Люди просто так не умирают» - скажут окружающие и придут к негласному и нелепому соглашению, что я был инопланетянином, как Элвис Пресли, а теперь мне просто вздумалось вернуться домой.
Я выпал из времени, потому что в голове успело пронестись столько мыслей, словно этот секс длился целую вечность. А когда реальность брызнула блестящими осколками, ранящими тело, я, наверное, прокричал имя Шеннона миллионы раз, словно призывая его, хотя он был так далеко от меня. Мне хотелось провалиться во тьму, потому что чертовски больно было осознавать, что он никогда не откликнется. Шенн, ты мне нужен. И всегда был нужен, что бы я ни говорил.
4.
А потом, через некоторое время, попросил прощения. Потому что начал осознавать. Потому что в этом была и моя вина. Вот только он так до конца меня и не простил.

Когда он с показной холодностью ответил, что прощает меня, меня это сильно задело. Я сказал, что это просто отговорка, под которой нет никакой основы, что он, на самом деле, всё ещё злится на меня. Словесный поток было не остановить, я вернулся к тому, с чего и начал – я сказал ему, что я не хочу быть частью придуманного им мира, в котором запросто мог бы переспать с ним. Я говорил ужасные вещи, говорил, что он мне не нужен, если единственное, чем я являюсь для него – это подстилка для очередного траха, не первого и не последнего в этой жизни... Просто, меня «понесло», я уже не мог остановиться, хотя и видел, как меняется его лицо, бледнеет. В его глазах затаилась настоящая обида, он хотел что-то сказать, но я не позволил ему и ушёл, громко хлопнув дверью. А затем снова пришёл, чуть ли не приполз на коленях, только дверь в его комнату была заперта на замок.
Сознание медленно пробуждалось – первое, что я почувствовал – это холод. Снова. Словно я так и остался там, на улице, а всего, что произошло позднее, не было, я сам придумал себе и человека без лица, и наркоту, которую он мне вколол. Когда я открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что полулежу в углу тёмной пустой комнаты. Той самой, куда привёл меня незнакомец. Тело почти повиновалось мне – ни боли, ничего. «Надо идти домой» - пронеслось в голове, когда я услышал скрип ступеней на лестнице. Дверь чуть приоткрылась, и в комнату вошёл человек.
- Шенн, - прошептал я. Я бы узнал брата и в абсолютной темноте.
Он испуганно дёрнулся в первое мгновение, но затем быстрым шагом направился ко мне, обнимая за плечи.
- Шенн, - выдохнул я.
***
Когда я приехал по адресу, продиктованному незнакомцем, то обнаружил себя в достаточно старом районе города с каменными домами и общей атмосферой «старинности». Что Джаред здесь забыл?
Дом я нашёл почти сразу, он был самый ветхий на этой улице с распахнутой настежь дверью.
- Джей? – осторожно ступая по деревянной лестнице, произнёс я в пустоту.
Тишина. Ни звука.
Он был в комнате наверху, и сначала я даже испугался, не узнав его в темноте.
- Джаред, вставай скорей, здесь так холодно. Я пытался его поднять, но он как-то вяло отбивался, что-то бормоча.
- Джей, - я не оставлял попыток поставить его на ноги. – Скажи мне, кто был тот человек, который звонил мне?
- Что? Тебе кто-то звонил?
- Конечно, иначе бы я никогда тебя нашёл.
Прижимая его к себе, удерживая чуть ли не на весу, я увидел на его шее бордовый синяк... Не синяк, а банальнейший засос. И ещё один, наполовину скрытый чёрной тканью плаща.
- Джаред, что ты здесь делал? – я даже ощутимо встряхнул его, потому что мне на миг показалось...
- Ничего, бро. Это было просто очередной встречей, которая не имеет для меня никакого значения. Я себя неважно чувствовал, когда направлялся на концерт, потерял сознание прямо на улице, а этот человек мне помог...
- А потом изнасиловал, да? – я чувствовал, как ярость поднимается во мне огромной волной.
- Нет, - он, наконец, твёрдо встал на ноги и пытался освободиться от моих объятий. – Я сам попросил. А он просто не оказал.
Я был потрясён этим ответом... И не знал, что говорить, потому что в голове в миг стало абсолютно пусто.
- Но, Джей, почему?..
Он резко оттолкнул меня, направляясь к выходу.
- Не убегай! – я закричал ему в спину, когда он торопливо спускался по лестнице, рискуя споткнуться и сломать себе шею.
Я догнал его на улице, когда он почти бежал по мокрому асфальту, и крепко схватил за руку.
- Что происходит? – в моём голосе была сталь, но я забыл вдохнуть, когда увидел слёзы в его глазах.
- Мне лучше пойти... домой. Шенн, отпусти меня, пожалуйста.
Я не внял его мольбам, продолжая удерживать, а у него, похоже, началась истерика.
- Отпусти! – заорал он так, что крик эхом отразился от каменных стен.
Я от неожиданности отпустил его руку, но он ещё мгновение стоял, словно не заметил неожиданной свободы. Затем пробежал несколько шагов и остановился около чугунного столба с тусклой шапкой света. Замер, словно изваяние, только плечи дрожали. Я медленно приблизился к нему, боясь, что он снова будет кричать и вырываться, дотронулся до рукава его плаща.
- Джей, что с тобой происходит?
Он повернулся резко, я даже вздрогнул.
- Ничего. Я устал.
Врёт. Вижу в его глазах отчаяние, вызванное отнюдь не усталостью.
- Не ври мне, я твой брат.
- Я не вру...
- Перестань.
Я отдаю команды спокойный уверенным голосом, чтобы успокоить его. Он на грани.
- Я не вру.
- Ты мне можешь сказать, я тебе не враг.
Смотрит на меня, словно загипнотизированный, когда я делаю шаг навстречу, прижимаю его хрупкое тело крепче, чтобы согреть своим теплом. Ещё миг – и он скажет.
***
Я чувствую, что скоро то, что у меня на душе, вырвется наружу, и боюсь этого. Столько лет отвергать его, а теперь внезапно сознаться во всём? Будет больно увидеть презрение в его взгляде... Я сомневаюсь в нём, мне так плохо от этого. Почему я сомневаюсь в человеке, ближе которого у меня нет и не будет? Возможно, в этом корень всех моих бед... Я никому не доверяю.
- Всё так просто, - шепчу я, чувствуя, как его тепло проникает сквозь ткань плаща и приятно окутывает моё тело. – Всё до глупости просто. Всё примитивно.
Он ждёт, ждёт главного.
- Да просто я люблю тебя, - решаюсь я, хотя мой голос в нужный момент предаёт меня, исчезая, но он словно читает по губам. Для меня это было шагом в пропасть. Почему-то я уверен в том, что он понял меня правильно – здесь не братская любовь, она совсем другая там, внутри меня, гложет, потому что моё сердце не предназначено для любви, она словно вирус в компьютере, медленно пожирает, и нет спасения.
- Я люблю, - снова повторяю я, когда он целует меня.
Я так напрасно сомневался – он не отталкивает меня, как я когда-то сделал с ним, попутно втаптывая в грязь от собственного страха.
5.
Наверное, водитель такси пребывал в некотором шоке, когда мы целовались на заднем сидении. Мне так хотелось сказать ему: «Смотри на дорогу, придурок. Ведь у меня так мало времени»
Можно любить до боли и до слёз. Поэтому я чувствую, как холодные солёные капли стекают по щекам. Можно, мне разрешается, потому что мне не стыдно за свои слёзы. Я знаю, что никто не увидит моего тела на холодном столе в морге, потому что оно просто растворится в этих голодных поцелуях, в тепле этих сильных и заботливых рук. И от этого становится намного легче.
Мне так хочется почувствовать его максимально близко, кожа к коже, ощущать всем телом, чтобы запомнить. Я почти рад тому, что умру сразу же после этого: тогда мне будет так хорошо вспоминать эти ощущения.
Водитель определённо рад, что избавляется от своих ненормальных пассажиров, когда мы выбираемся из его потрёпанной машины, остановившейся напротив дома. Не помню, чей он был – мой или Шенна. Да и какая теперь разница, когда мы чуть ли не бежим к дверям, трясущимися пальцами подбирая ключ, распахиваем дверь, внося с собой сырость дождливого вечера. Мой плащ и его курка летят на пол в коридоре, а мы, путаясь в лабиринте комнат, на миг прижимаемся друг к другу, чтобы снова дать друг другу силы метаться в темноте. В одной из комнат – широкий диван. А, кажется, я понял – это мой дом. Мне этот чёрный диван кажется таким знакомым. Или же мы у Шенна? В голове всё перемешалось...
Ни слова. Язык наших тел куда более понятный для нас в этот момент, чем слова. Молчи. Не разбивай очарование.
Так нежно снимает с меня одежду, словно боится сделать больно. Шенн, ведь времени нет! И ты можешь не беспокоиться обо мне – ты никогда не сможешь причинить мне настоящую боль, такую, которая убила бы меня. Я ведь всё равно выживу, даже после атомного взрыва. Буду один на всей планете, возможно даже стану чем-то эфемерным, словно дымка, но всё равно буду живым. И чем больше ты стараешься выразить свою любовь сейчас, тем быстрее я умираю.
- Люблю, - я снова говорю это слово, потому что оно единственное в моей голове.
Ты киваешь, снова целуя меня.
По телу проходит судорога от проникновения пока лишь только твоих пальцев. Мне не больно, Шенн, ты можешь заглянуть в мои глаза и прочитать там это. И сейчас ты просто даёшь мне то, чего я так жаждал. Мне не больно. Пусть наши тела сольются, хоть на миг.
В голове крутится какая-то мелодия. Она могла бы стать нашим новым хитом, я снова смог бы от души поорать на сцене или же, наоборот, шептать слова под тихую музыку акустической гитары, когда за окном дождь шелестит крупными каплями по асфальту. Петь только для тебя, а не для шумного, заполненного народом зала. Только это всё мечты, у которых нет будущего. Эта мелодия навсегда останется заложницей в моей голове. Потому что в момент, когда ты осторожно начинаешь двигаться, я прошу Господа лишь об одном: дать мне немного времени. Просто два часа, чтобы почувствовать твою любовь и рассказать тебе о своей.

...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!

Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...