Стив Мак Мориан сидел в черном кожаном кресле, идеально подходящим под интерьер его спальни. С правой стороны от него, на невысоком стеклянном столике, стоял стакан, наполовину наполненный обжигающим виски; на дне лежали ровные кубики льда. За окном его номера в гостинице Сэнт Пауэла царила глубокая ночь, город поглотила кромешная темнота, и только там, семнадцать этажей вниз, горели миллионы огней ночных неоновых вывесок, фары машин на дороге и желтый свет фонарей. На том же столике по правую руку от Стива лежал свежий выпуск каталога мужских костюмов от Джеймса Мак Коуэла, известного модельера и дизайнера, работающего исключительно с одеждой для представителей сильного пола.
На первой полосе журнала крупным планом на читателя смотрели ярко-голубые, с темно-серой радужкой, глаза мужчины, привлекающего внимание чересчур правильными чертами лица. На смуглой коже острыми линиями выделялись угловатые скулы, аккуратные брови сосредоточенно сходились на переносице. Небольшие ноздри чуть расширились, и, как показалось Стиву, они слишком сильно выдавали возбуждение мужчины на снимке. Но именно это возбуждение, прикрытое дорогой одеждой, но все-таки уловимое в глазах модели, именно это возбуждение и делало снимок таким привлекательным. Правой рукой, украшенной золотыми часами, циферблат которых был обрамлен россыпью камней, он прижимал к себе за поясницу второго мужчину, лица которого не было видно. Из-за сильного приближения в кадр вошел только его живот, спрятанный под тканью персикового цвета рубашки, кончик полосатого галстука, пояс дорогого ремня и полы пиджака, отведенные в сторону. И именно тот факт, что к модели на фотографии прижималось не хрупкое женское тело, а крупный торс ладно сложенного мужчины, делало снимок особенным и выделяло его из ряда однообразных, похожих друг на друга фотографий.
На рукаве темно-серого пиджака блестела, выведенная позолоченными буквами, бирка: «Джеймс Мак Коуэл».
Стив долго не решался, но потом все-таки взял журнал и открыл его на странице, на которой продолжалась фотосессия, демонстрирующая новую коллекцию мужских костюмов известного бренда. Стив внимательно смотрел на фотографии, некоторые из них медленно поглаживал большим пальцем, а другой рукой расстегивал молнию на своих брюках. Правой рукой он начал медленно сжимать свой член, теребя его сквозь ткань свободных трусов. Мысль о том, что то, чем он занимается, еще неделю назад казалась ему отвратительно мерзким, теперь заводила его еще сильнее.
Восстанавливая в памяти события того дня, он с силой тер своего маленького друга, с каждой минутой возбуждаясь все сильнее и сильнее. Прошло совсем немного времени, а журнал уже валялся на полу, Стив полулежал в кресле, закинув голову на спинку, и громко стонал, быстро водя рукой по длине затвердевшего и от этого значительно увеличившегося в своих размерах пениса.

На прошлой неделе Рокки, мой менеджер, разбудил меня небрежным телефонным звонком непростительно рано, часов в десять утра. Он мог бы и подождать, ведь прекрасно знал, что накануне у Сьюзи была вечеринка, но он решил, что его новость должна меня невъебенно обрадовать. Этот сукин сын даже не извинился, он просто начал кричать в трубку, что нашел мне новый контракт, и я всенепременно должен поднять свою заспанную задницу и приехать по названному им адресу не позже двух дня, иначе я потеряю сумму в несколько миллионов. «Миллионов, Стив, ты слышишь меня, малыш?! Я добивался этого контракта месяцев пять, и они наконец согласились работать с нами!» «Со мной, Рокки», - поправил я его. При всем своем блистательном мастерстве менеджера, мне кажется, он иногда забывает, что это он работает на меня, а не я на него. «Конечно, с тобой, - исправился он. – Знаешь про кого я? Про «Мак Коуэл Инкарпарейтед». Круто?» Спросони мне было трудно вспомнить, где я уже слышал это название, поэтому Рокки добавил: «Линия мужской одежды. Стив, Я тебя очень прошу, не подведи меня, малыш. И вот что еще – я покупал тебе одну штуку, дрянная вещь, признаться честно, но зато сильно помогает восстановить силы. Посмотри на кухне во втором ящике. Разведи на стакан воды и выпей залпом, окей? Я скину тебе по почте адрес, чтобы ты его не потерял. В два!»
Порошок, который мне посоветовал развести Рокки и впрямь оказался омерзительным на вкус, но в чувства меня привел минут за двадцать. Менеджеру своему я доверял, он уже не раз проворачивал для меня охуенно выгодные контракты, с такими успехами не за горами моя работа в «Сандейс». Хотя вряд ли у него чего вышло бы, если бы я не удался рожей – вот за это стоит благодарить мою матушку, наградила она меня жгучей черной копной волос и цветом кожи, сродним с цветом густого меда, как говорит Рокки. А вот от кого мне достались ярко-голубые глаза – моя визитная карточка в мире шоу-бизнесса – понятия не имею. Скорее всего, матушка моя любила порезвиться в молодости, оттого и глаза не отцовские. Да мне на самом деле все равно как-то, главное, что за глаза эти, мне миллионы платят, вот так.
В «Мак Коуэл Инкарпарейтед» меня встретил какой-то старый хрыч, который тут же принялся трясти мне руку и приговаривать, что для него это большая честь, что я согласился работать с ними. Конечно, до мировой звезды я еще не дорос, да и на пенсию не собираюсь еще, как минимум, лет тридцать, но мое лицо уже не раз украшало рекламные щиты в центре города, несколько раз появлялось на обложках журналов. Так вот старик этот по дороге в студию объяснял мне идею фотосессии, сказал, что в этом выпуске решили рискнуть и поэкспериментировать с сюжетом – вместо классических пышногрудых девиц решили добавить накаченного атлета, типа сейчас гомосексуализм – это новое течение в моде. Я сказал, что если они не приставят ко мне потного вонючего быка, то я, в принципе, согласен. А почему нет? Что я, с мужиками что ли никогда не снимался? Помню, была у меня фотосессия, одна из первых, мы тогда – я и еще два пацанчика – были в образе футболистов без штанов. Классно получилось – три красавца, в шлемах, накладках, с мячом и в белых трусах на смуглое тело.
Рекламировать я должен был темно-синий костюм, настолько приятный на ощупь, что я подумал купить себе потом один такой экземплярчик. Костюм сел на меня, будто его подгоняли под мои размеры, настолько замечательно все сошлось. Словом, вид у меня был достаточно внушающий, чтобы закосить под крутого бизнесмена, разъезжающего на каком-нибудь Ролс Ройсе. Пока меня брили, гримировали и расчесывали, я внимательно слушал, как мне объясняли, что мне нужно будет играть роль сексуального делового мужчины в среднем возрасте, сходящего сума по здоровым членам. Главной идеей было показать страсть, завлечь покупателя, заставить его захотеть купить костюм хотя бы только лишь потому, что вот эти мужики в журнале выглядят чертовски сексуально. Одним из условий было то, что фотосессия должна проходить в жанре эротики, никакой порнографии, никакой грязи. В остальном мне позволили делать все, что я захочу, ссылаясь на мой опыт фотомодели. Уж чего-чего, а изобразить страсть для фотокамеры я смогу, это раз плюнуть.
Когда на меня нанесли достаточно косметики, чтобы я не бликовал в свете прожекторов, я бросил взгляд в зеркало и чуть не охренел – я действительно выглядел круто. Вот, пожалуй, именно в таком виде я мог бы подать заявку на участие в конкурсе «Секс символ года».
До студии я шел в сопровождении гримеров, старого хрыча и Рокки. Последний все время расспрашивал меня, все ли в порядке, справлюсь ли я со своей работой, не злюсь ли на него за то, что он заставил меня входить в образ педика, и прочую лабуду. Я ответил ему, что, если за это платят столько денег, то нет ничего страшного в том, чтобы сфотографироваться в жанре эротики, не трахаться же меня с ним заставляют, в самом деле. Рокки, идиот, спросил, согласился бы я сняться в жанре гейской порнографии, если бы мне назвали сумму в разы большую, и я ответил, что он может катиться со своими нулями нахуй, потому что я не такой мудак, чтобы из-за денег трахать волосатые задницы педерастов. Рокки пожал плечами и нервно хохотнул - сука, понял, что облажался.
На студии уже во всю шла работа: горели прожектора, стояли фанерки, отражающие свет под нужным углом, фотограф крутился со своей камерой, кругом бегали люди, без которых съемка вполне могла бы пройти и сама, иногда мне даже казалось, что они вообще приходят только лишь для массовки. Стоял гул голосов, отдававшихся эхом в высоких потолках, жужжали прожектора, тикали какие-то таймеры и прочая техника. Было душно, как, в принципе, и всегда. Я подошел к парню, который был фотографом и пожал ему руку. Это был молодой парнишка, младше меня лет на семь, скорее всего, только закончивший университет. Уж не знаю, с чем это связано, но он, как и многие другие фотографы, с которыми мне приходилось иметь дело, носил длинные волосы, собранные в хвост. Других отличительных черт я не запомнил – слишком уж он был серым. Впрочем, как и его имя – у меня вообще плохая память на имена и названия. Он пожал мне руку и спросил, готов ли я начать работу. Я одобрительно кивнул, и он усадил меня на светло-коричневый диван, замшевый, наверное.
Он предложил мне для начала войти в образ, сделать несколько фотографий одному. Признаться, эти тряпки понравились мне настолько, что я чувствовал себя достаточно крутым мужиком, так что войти в роль мне не составило огромного труда. Я сел на край дивана, облокотился на колени и поднял голову – одна из наиболее удачных поз. Послышался шелест фотопленки – десять-пятнадцать кадров за раз. Я сложил пальцы в замок, подпер ими подбородок – тоже весьма себе брутальный вид. Еще целый ряд ослепительных вспышек. Главное в этом деле взгляд, а уж правильно смотреть в объектив я умею. Откинулся на спинку дивана, закинув ногу на ногу. Поставил руку на подлокотник. Расстегнул пуговицы пиджака. Расслабил узел галстука. Провел пальцами по подбородку. Запустил руку в волосы.
Каждое мое движение сопровождалось комментариями волосатого фотографа, то какой я молодец, что все делаю правильно, то советами чуть повернуться на свет, поменять позу, повернуться куда-нибудь, ну, в общем, как обычно. Минут через пятнадцать закончилась пленка, парень пошел её менять, а ко мне подбежали гримеры – стереть пот с лица, нанести еще пудры. Рокки подошел ко мне с бутылкой воды и сказал, что у меня все хорошо получается. Придурок – я и без него знаю.
А потом ко мне подошел этот парень – мой партнер по съемкам. Представился, но я его имя не запомнил. Зато выглядел он просто отпадно: широко плечистый, высокий, с узкими бедрами. На быка, слава Богу, не похож – не нравятся мне такие шкафы. Стоял свободно, заложив руки в карманы брюк. На глаза ему спадала косая челка отросших волос, так что ему приходилось встряхивать головой каждый раз, когда он говорил что-нибудь и смотрел собеседнику в глаза. В дополнение ко всему он носил аккуратно выбритый островок бородки, тонкой линией спускающейся от нижней губы до ямочки подбородка. Хороший парень, мне понравился. По крайней мере, не поставили мне мальчишку какого-нибудь – щуплых тоже не люблю. Этот, по идее, должен был достойно смотреться рядом со мной. Приятным фактом, в дополнение ко всему, было то, что от него пахло дорогой туалетной водой, я почувствовал это, когда пожимал ему руку. И то хорошо, что потом от него не несет - значит, смогу пообниматься с ним, не задохнусь.
- Ну что, готов стать «любителем больших членов»? – он спросил это вроде как невзначай, проходя мимо меня, направляясь в сторону съемочной площадки. Уже возле дивана, когда я догнал его и фотограф предложил начинать, я спросил не менее нахально:
- А ты? Готов стать моей бабой?
На мои слова он самодовольно усмехнулся и крикнул фотографу: «Мы готовы».
Все оказалось немного сложнее, чем я предполагал. С первого же кадра мне сказали сесть на диван и притянуть этого парня к себе, а его – положить руки мне на плечи. Может быть, только лишь оттого, что мне нужно было изображать возбуждение, а не сидеть с мордой-кирпичом, эта тяжесть его ладоней казалась мне неприятной. Эти объятья отличались по сценарию от мужских объятий хороших друзей. И мне нужно было обнимать его за талию, ну прям как бабу. Видимо, все продвигалось не очень хорошо, потому что нас все время заставляли менять позы. И ладно он – его задача была стоять, как реквизит, и рекламировать пиджак, его рожа даже в объектив не попадала, а вот я должен был изображать эту чертову страсть.
Только минут через десять мы начали привыкать друг к другу. По крайней мере я. Я все время заставлял себя думать о нем не как о мужике, а как о предмете, с которым мне нужно сняться для того, чтобы получить эти гребаные миллионы.
Нас фотографировали сбоку – я должен был расстегнуть ему пиджак и начать целовать живот. Хотя бы просто прижиматься к нему губами. Я должен был завести его руки за спину, приспустив пиджак. Я должен был сжимать его бедра, и когда я их сжимал, я чувствовал, что его руки блуждают по моей шее, перебирая волосы на затылке. Он что, ласкал меня? Чертов пидор! В какой-то момент я не выдержал, вывернулся, оттолкнул его.
- Бля, что ты делаешь? – меня явно не понял никто из присутствующих. Потому что они не видели этого. Не чувствовали. Но мне было глубоко насрать на всех, уж к чему, к чему, а к зрителям я давно привык.
- Что тебе не нравится?
- Сука, ты лапаешь меня за шею! Я не буду работать с настоящим пидаром! – обратился я уже к фотографу.
- Заткнись, - плюнул мне этот гаденыш, - ты бы видел себя со стороны. Похож на боксера, но никак не на секс символ. И пока ты будешь так рожу кривить, мы не сможем снять нормальный кард. Так что расслабься и входи уже в роль, кто здесь профессионал, в конце концов?
Я поймал его галстук и резко дернул на себя, так что он нагнулся как раз, чтобы его ухо оказалось на уровне моих губ.
- Тебе придется ответить за свои слова после съемок, - сказал я настолько тихо, чтобы это не услышал никто коме него. А потом схватил его за задницу и крикнул: - Мы продолжаем!
Дальше все пошло чуть легче. Вместе с яростью и ненавистью к этому типу во мне зажегся тот самый огонь, который можно было перевести в нужное русло и получить страсть. Я обнимал его бедра. Я целовал его живот. Я целовал его руки, лежащие на моих плечах. Парень-фотограф крутился вокруг нас и только и успевал щелкать своим фотоаппаратом. Этот гад вновь начал гладить мою шею. Массировать плечи и вплетать пальцы в мои волосы. Вот ведь пидор, вонючий пидор! Ему явно это нравилось, и, понимая это, мне все больше хотелось сделать так, чтобы он, сука, кончил от одних моих прикосновений. Пусть опозорится у всех на глазах – я буду только рад.
Я окончательно снял с него пиджак. Вытащил из штанов заправленную рубашку, принялся расстегивать нижние пуговицы. Самым сложным было смотреть в объектив и постоянно держать голову под правильным углом, чтобы хорошо падал свет, и не появлялись лишние складки на подбородке. Когда мне сказали обнять его за задницу и прижаться щекой к ширинке, я почувствовал, что у парня нереальный стояк. Не знаю, входило ли в планы съемочной группы демонстрировать его возбуждение, но, если они хотели показать страсть, они эту страсть получат.
Я прислонился губами к бугорку в его штанах. Я целовал его член через ткань брюк, водил по нему ладонью и бросал вызывающие взгляды в камеру. Мне нельзя было поднимать голову, я не мог посмотреть на его лицо – да я и не хотел – но я отчетливо слышал, как он начал дышать тяжелее. Ну же, сука, начни молить меня остановиться! Иначе я доведу тебя до оргазма, и ты обкончаешь эти пиздец дорогие брючки. Он крепче сжал мои плечи. Он гладил их и бесстыдно запускал пальцы под ворот моей рубашки. В отместку я прикусил его член – отличный должен был получиться кадр, я реально вошел в роль. Он пульсировал. Бля, этому парню оставались секунды до оргазма – я начал шлепать его по заднице. Я так сильно увлекся, что не заметил, как мне самому стало не хватать воздуха. Хотелось мять этого парня, сжимать его с такой силой, чтобы он в голос стонал, умолял меня, извивался…
- Отлично, вы молодцы, - сказал фотограф, - давайте-ка пока устроим перерыв. Я посмотрю, что у нас получилось, - с этими словами он отвернулся и подал знак рукой – погасли прожектора.
… А этот парень все стоял, прижавшись ко мне так сильно, как только позволяло мое сидячее положение. Он уперся лбом мне в затылок, обвивал руками мою шею и громко вдыхал воздух. Бедный, мне было его на самом деле жаль, я-то знаю, что такое неудовлетворенное желание. Поэтому, и только лишь поэтому, я отодвинул его, поднялся и предложил куда-нибудь выйти. Он лишь секунду помедлил, а потом развернулся и быстрыми шагами, насколько это было возможно, конечно, с его стояком, отправился в ближайшее место, где он мог спрятаться от посторонних глаз. Мы зашли в туалет. Я повернул замок. Он со скоростью спецназа расстегнул ремень и спустил штаны, освобождая свой ноющий от возбуждения член. Не сказать, что я когда-нибудь делал это прежде, разве что самому себе, так что представления о том, как избавить парня от страданий, у меня все-таки были. Я толкнул его к стене, оперся рукой о стену на уровне его шеи, а другой дотронулся до его головки, обвел её несколько раз большим пальцем и сжал член в кулак. Парень подавился воздухом, весь затрясся и зажмурил глаза так сильно, что я испытал одновременно сочувствие, за то что он обязан был так унижаться передо мной, и зависть, потому что он реально ловил невъебенный кайф. А уж когда я начал двигать рукой вниз, до самого его основания, потом снова вверх, сжимая его так сильно, что я чувствовал вибрацию набухших вен, он застонал в голос, несколько раз вбился членом мне в руку, а потом импульсивно кончил, забрызгав своей спермой весь пол.
Переводя дыхание, он, лишенный сил, сполз вниз по стене, и улыбался, сука, так, что мне хотелось вмазать ему, чтобы он перестал лыбиться, но я сдержался. Через пару секунд он открыл глаза и поднял на меня голову. Уж не знаю, что может быть унизительнее, чем взрослому мужику сидеть вот так, на полу, без штанов, перед другим мужиком и счастливо улыбаться.
Я все ждал, когда же он мне хоть что-нибудь скажет. Ну, типа, прости, или спасибо, но он продолжал смотреть на меня своими помутненными глазами.
- Ну, парень, ты просто пиздец, - все-таки сказал я первый, лишь бы нарушить это дурацкое молчание.
- А ты неплохо дрочишь. Может, повторим после съемок?
- Пошел на хрен. Я не такой педрила как ты, так что даже не думай.
- Да ладно, прям уж ты нисколько не возбудился?
- По себе людей не судят, - как-то слишком по-философски закончил я, подошел к раковине, вымыл руку и вышел, оставив его там одного.

Добавлено (29.07.2008, 00:05)
---------------------------------------------
Ко мне подбежал Рокки, и сказал, что я все-таки пиздец крутой и, если сильно захочу, могу даже гея из себя безупречно изобразить.
- Да уж, - ответил я ему, - я просто мастер актерского мастерства, а?
- Я ни разу в тебе не сомневался. Пойдем, посмотришь, что получилось.
Я оглянулся в сторону туалета – тот парень все еще не вышел. Глупый он все-таки, не понимает, что на работе нужно делом заниматься.
Фотографий получилось много. Первые на самом деле выглядели совсем не правдоподобно, я даже усмехнулся, настолько измученное и брезгливое было у меня выражение лица. Но с каждым кадром я становился все увереннее и увереннее в себе. Последние тридцать так, по-моему, вообще получились безупречными. Некоторые из них уже отобрали для первой обложки. Больше всего меня обрадовало то, что, несмотря на весь этот эротизм, реклама костюма выглядела вполне как реклама костюма. Пиджак сидел на мне безупречно, а динамика движений, когда я сжимал ягодицы партнера, например, только подчеркивала удобство и мягкость костюма.
Волосатый парень, который фотограф, спросил, готов ли я продолжить съемку – во второй части планировалось сделать ряд фотографий, акцентирующих внимание на рубашках и галстуках. Так как возражений с моей стороны не было, меня повели в раздевалку, переодели в черную рубашку, сделанную под шелк, нацепили такой же черный в тонкую оранжевую полоску галстук. Все-таки хорошая эта марка – удобные вещи шьет, приятные на ощупь. Когда вышел из костюмерной, на меня вновь набросились гримеры, водили мне по лицу толстыми пушистыми кистями, наносили уже четвертый слой пудры. А я стоял и выискивал глазами того парня. Он должен был быть где-то тут, его тоже должны были подготавливать к съемкам.
Он появился на площадке всего за несколько секунд до того, как фотограф схватился за свою камеру. Шел вальяжно, все так же держа руки в карманах. На нем была надета бордовая рубашка и галстук в тон, смотрелось весьма привлекательно. Он подошел ко мне, тряхнул головой, отбрасывая челку с глаз и, задрав голову, якобы смотрел на меня свысока, спросил:
- Готов к следующему раунду?
- Я больше не намерен заниматься этим, так что давай обойдемся без эрекций, хорошо? – быстро отчеканил я, пока нас кто-нибудь не услышал.
Но он ничего не ответил. Улыбнулся нагло и повернулся к фотографу. Вроде как «Мы готовы».
- Эта часть съемок будет отличаться от предыдущей. На первую полосу мы делали крупный план и ставили себе задачу передать возбуждение посредством малых действий, - какой-то парень, не помню его имени, который вел этот проект, публично распинался, объясняя всей команде то, что он хотел добиться этой фотосессией. - Нам это удалось, кстати говоря. Мной и мистером Непором были отобраны одиннадцать фотографий, которые пойдут в типографию на обработку. Теперь будем снимать для разворота. Фотографии должны получиться качественные, с более далекого расстояния. Так что будет видно от сих до сих, - от показал сперва на голову, потом на пол. – И вот тут, уважаемые господа, вам придется изобразить и страсть, и нежность, и, если сможете, любовь.
- Ага, и все влюбленные педерасты побегут покупать ваши рубашки, - не выдержал я.
- Нет, мистер Мак Мориан, наши рубашки побегут покупать мужчины, которые посмотрят наш каталог и поймут, что хотят выглядеть так же сексуально, как и вы.
- Объясните мне только одно, и больше я не буду докучать вам вопросами, окей? Почему вы не приставили мне какую-нибудь пышногрудую блондинку, типа Джессики Райи или Виктории Эппс? Вот уж с кем я смотрелся бы по-настоящему сексуально, так это с ними, а не с этим… с этим вот парнем.
- Потому что, мистер Мак Мориан, нам нужно добиться, чтобы покупатели смотрели на Вас, а не на пышногрудых блондинок.
- Но разве они не будут закрывать ваши журналы, содрогаясь в рвотных позывах? Видите ли, не все мужики так же терпимы к… к таким вот типам, - я кивнул в сторону моего партнера, – как я. Некоторые ведь закроют и выкинут его в ведро, какой толк?
- Все гомофобы – латентные гомосексуалисты, - услышал я рядом с собой шепот этого гаденыша. Он, тварь, все так же делал вид, что он к этому разговору ничуть не причастен.
- Поэтому я и говорю вам, - повысил голос фотограф, - что вам нужно будет передать все эмоции, пользуясь как можно меньшими жестами. Складками лица, например, а?
Я пожал плечами.
- Я понял. Ты понял? – обратился я к парню, - минимум движений – максимум эмоций.
Он вновь подмигнул мне. Нет, ну точно гей!

Кадры были нехитрыми.
Я стоял на переднем плане, пряча руки в карманы брюк. Этот тип стоял сзади меня и, просунув руки мне под мышками, обнимал мою грудь. Десять кадров, шелест пленки, вспышки света. Я думаю, они выбрали именно его, потому что у него были красивые руки, крупные кисти, аккуратные такие пальцы. Ему ведь, в принципе, не нужно было мордой своей трясти, от него в кадр попадала лишь одежда и руки крупным планом.
Потом меня развернули. На этот раз я должен был стоять к объективу спиной, а этот гад лапать мою задницу. Отвратительно, это было отвратительно! Радовало только то, что, должно быть, фотографу моя задница нравилась, иначе он не стал бы такие кадры делать. Значит, не зря я терплю все это. Значит, не зря качаюсь каждый день, держу тело в тонусе.
…Мне стоит говорить, что он опять позволил себе вольности? По идее, все могло бы ограничиться тем, что он просто положил бы руки мне на зад, но он позволил себе гладить мои бедра, сжимать их…
- Блять, парень, я тебе серьезно говорю, если ты не прекратишь, я откажусь работать с тобой. Ты меня уже заебал тискать! Еще одно движение, и ты лишишься гонорара, понял меня?
Он вновь не ответил. Развернул меня к себе спиной, повернул боком к камере.
Десять снимков, шелест пленки, вспышки света.
- А теперь вот так, - сделал паузу фотограф и подошел к нам. – Ты сидишь в кресле – он держит тебя за подбородок, вот так, - он показал как, чуть коснувшись пальцами моего лица. – Ты, Стиви, смотришь на него с покорностью.
Без проблем. Я смотрел на него с покорностью. Я задирал на него голову и смотрел так, будто от него зависела вся моя жизнь. Он держал меня за подбородок, демонстрируя, по всей видимости, манжеты рубашки.
Свет от вспышки, шест пленки, десять кадров.
- Отлично, Стиви, притяни его к себе.
Без проблем. Притянул, схватив за галстук. Он склонился надо мной, поставив руки на подлокотники кресла. Смотрел в глаза. Своим хитрым, бесстыжим взглядом. А мне нужно было изображать страсть. Я чуть приоткрыл рот.
Шелест пленки, десять кадров.
Он наклонился ближе.
Десять кадров, свет от вспышки.
- Да, парни, отлично, вот так…
Он склонился ко мне так близко, что его губы чуть ли не касались моих. И замер.
Еще десять кадров.
Я чувствовал его дыхание на своем подбородке. Я чувствовал запах его одеколона. Его челка щекотала мою щеку. Он положил руку мне на шею.
Десять кадров.
Я намотал его галстук на кулак, дернул на себя, так, что он сел мне на колени.
Вспышки света.
Он обвил руками мою шею.
Шелест пленки.
- Стиви, давай, обними его. Отличные кадры получаются.
Это уже больше походило на съемки в порно журнал. Какой там каталог одежды?! Я прижал его к себе, положив одну руку на спину, а другой – зарылся в его мягкие волосы. Смотрел ему в глаза. Они были темными, коричневыми, а вокруг зрачка – обведены золотой радужкой. Этот гаденыш положил руку мне на скулу.Наклонился и коснулся моих губ.
Замер.
Где-то там, далеко, происходило какое-то движение, но я перестал обращать на него внимание. Ответил на поцелуй, а он прикусил мою нижнюю губу и потянул её в низ. Остановился. Смотрел на меня, и я видел, отчетливо видел, что на этот раз он надо мной издевается, на этот раз это он хотел завести меня так, чтобы я потерял голову и перестал понимать, где нахожусь.
Положил руки мне на грудь, водил ладонями от шеи до живота, медленно, кусал мои губы, не позволяя мне целовать его в ответ. А когда справа что-то мелькнуло - видимо, фотограф подкрался ближе, он решил усесться поудобнее, заерзал у меня на коленях, и вот тут я не выдержал – прижал его к себе вплотную, плевать было на камеру, сгреб в охапку и впился в его губы так, будто они были самым заветным, чего я хотел на тот момент… хотя, наверное, так оно и было… Мял его губы, ласкал языком его язык, кусал его, посасывал, да мне просто крышу снесло! И этот его запах, он просто сводил меня сума! Он отвечал мне не менее страстно и это, блять, было настолько кайфово, что я понял, что если он не прекратит, я трахну его прямо там, при всех, и плевать я хотел на всех этих людей!
Но он выкрутился. Оттолкнулся от меня, поднялся на ноги. Секунд пять я пытался придти в себя и понять, где нахожусь.
- Это было жарко! – подметил парень-фотограф и тоже отошел, сделал небольшой перерыв.
- Это была та самая страсть, - подметил Рокки. Я нашел его взглядом, заметил, что он стоял, скрестив руки на груди, и глупо улыбался. – Отлично вышло, Стив, ты просто молодец.
- Я знаю, - буркнул я и тоже встал. Мне нужно было придти в себя и уйти подальше от этого парня, который стоял теперь, подставив лицо гримерам. – Рокки, дай воды!
Мне в руки полетела бутылка. Поймал её, открыл и большими глотками осушил половину содержимого. Остатки вылил на голову – мне было пиздец как жарко.
Вспышки камеры. Шелест пленки. Десять кадров.
Что за черт?!
- Извини, не удержался, - усмехнулся фотограф. – Так классно выглядело.
Кинул в него пустую бутылку и пошел к себе. Мне хотелось побыть какое-то время одному, все эти люди действовали мне на нервы. Слава Богу, Рокки был со мной и отлично знал меня и мои повадки. На вопросы, куда я пошел, ответил, что на сегодня с меня хватит, пусть обрабатывают то, что есть, если понадобится, мы еще завтра приедем. Хорошо все-таки, что он понимает меня без слов.

У себя в гримерной я закрыл дверь и рухнул в кресло, прикрыл глаза. Расслабил узел галстука, расстегнул верхние пуговицы и устало провел рукой по лицу – со мной творилось что-то неладное. Как этому парню удалось сделать так, что я потерял над собой контроль – понятия не имею. И как так получилось, что я тогда сидел и думал о том, что больше всего на свете хочу трахаться, и, если не сделаю это в ближайшие десять минут – сойду сума. Я сидел в кресле и гладил, через брюки, свой начинавший подниматься член. Сидел в кресле и думал, кому мне лучше позвонить: малышке Сьюзи или Кетрин, которую подцепил за день до этого на вечеринке. То, что я в ближайшее время смотаюсь отсюда и до завтрашнего дня не увижу этого пидора, несказанно меня радовало. И я решил, что позвоню все-таки Кетрин, потому что Сьюзи мне уже приелась. В тот момент, когда я встал, чтобы найти на столе свой телефон, в дверь постучали. Нехотя, я поплелся открывать и увидел на пороге Рокки, который тоже трепался по телефону.
- Подождите минуточку, - обратился он к собеседнику на том конце провода, а потом взглянул на меня. – Стив, там, у входа, человек двадцать фанаток, понятия не умею, откуда произошла утечка, но они там визжат и хотят, чтобы ты им расписался на сиськах, - он улыбнулся.
- Не сегодня, Рокки. Подай машину к заднему выходу, я хочу смотаться отсюда поскорее.
- Окей, как скажешь.
- А, и вот еще что, стой!
- Чего?
- Я хочу такой костюм. Он мне понравился. Скажи, что я выпишу им чек – не хочу переодеваться.
- Ладно, поговорю с ними. Минут через пять спускайся, - он отвернулся и пошел по коридору, возвращаясь к разговору то телефону.
Я подошел к столу, собрал в спортивную сумку, с которой пришел, свои джинсы и майку, отыскал кроссовки, сунул их туда же, захватил телефон и отправился к выходу, листая на ходу телефонную книгу в поисках номера Кетрин. Когда открыл дверь, не сразу заметил, что на пороге кто-то был, поднял голову и столкнулся взглядом с этим парнем.
- Чего тебе? Я ухожу.
- Ты же хотел отомстить мне после съемок, помнишь? Или передумал уже?
- У меня появились дела поважнее. Уйди с дороги.
- Я хотел с тобой поговорить.
- Говори. Только быстро, я спешу.
- Это не займет много времени, - он без спросу проскользнул в дверь. Я опешил от такой наглости, но говорить ничего не стал. Только спросил:
- Ну, чего?
Он подошел ко мне вплотную. Из-за одинакового роста его глаза были как раз на уровне моих. Они хитро щурились, нагло так, бесстыже.
- Хочу у тебя отсосать, - сказал он так просто, будто говорил о погоде. От этого я смутился. Бля, ну не каждый же день попадаешь в такие ситуации…
- Видишь ли, - я поднял руку, в которой держал телефон, - я сейчас как раз собирался звонить одной малышке, услугами которой я буду доволен уж побольше твоих.
- Откуда ты можешь знать, ты ведь не пробовал? – Он прижал меня к стене. Он РЕАЛЬНО ПРИЖАЛ МЕНЯ К СТЕНЕ, как это делают с маленькими шлюшками! Положил руку мне на грудь и начал медленно спускаться вниз.
- Нихера, парень, давай выметайся, мне это дело не нравится, - я оттолкнул его от себя и направился к двери, но тут этот гад прижал меня сзади. Так, что я чуть не впечатался мордой в стену. Именно в ту секунду я пожалел больше всего, что мне в партнеры не дали хлюпкого парнишку, а впихнули настоящего мужика, сильного, сопротивляться которому было трудно. И от этого мне стало страшно. В какой-то момент я реально обосрался, что он оттрахает меня, потому что стоять вот так вот прижатым мордой к стене здоровым мужиком, который не бить тебя собирается, а с жопой твоей играться, это блять не нормально. Я вырывался. Я пихал его, выкручивался и старался отдавить ноги, но он, сука, был проворный. Я матерился и слал его к чертям, но он, кажется, даже меня и не слышал.
Все происходило слишком быстро: казалось, я только почувствовал, как он прислонился пахом к моей заднице, только услышал, как он начал тяжело дышать мне на ухо, почувствовал, как он попытался целовать мою шею, а в следующую секунду уже развернул меня и, схватив за горло, впился губами в мои губы. Я приложил все усилия, чтобы отпихнуть его руку, но он все сильнее и сильнее сжимает мою шею. С каждой секундой мне становилось все труднее дышать, голова начинала кружиться, а легкие – жечь так сильно, что, казалось, я скоро умру. И вот, когда он, наконец, отпустил руку и дал мне возможность вздохнуть, я опрометчиво открыл рот, чтобы глотнуть побольше воздуха, и он тут же поцеловал меня вновь, засунул мне в рот язык и начал вытворять что-то немыслимое – теребил мой язык так, что в конечном счете я просто плюнул на все, у меня просто снесло крышу, и все, что мне хотелось - это отвечать. Принять эту страсть, пропустить её через себя, по венам, по жилам, и вернуть, увеличив раз в двадцать, чтобы он просто сгорел от этого огня, пожирающего меня с головой.
Я пропустил момент, когда прижал его к себе, когда обнял его за шею, когда его тело прижалось ко мне так сильно, что, кажется, между нами не осталось и миллиметра. Мы целовались. По-всякому, как только было можно, он кусал мои губы, оттягивал их, теребил языком, Господи, да я уже не помню, он просто целовал меня так, что башню сносило, что кроме его языка я не чувствовал почти ничего, и почти ничего на тот момент не вызывало во мне интерес так же сильно, как этот парень.
Я понятия не имею, как бы все пошло дальше, но в какой-то момент у меня зазвонил телефон, и мне пришлось вернуться в реальный мир. Он отстранился, позволив мне поднять с пола трубку, которую я даже и не заметил, как выронил из рук. Это был Рокки, спрашивал, скоро ли я спущусь – машина была готова. Вот тут я действительно растерялся. Мысль о том, что еще умеет делать этот парень, заводила меня достаточно сильно, чтобы все-таки остаться с ним, но с другой стороны, тот факт, что я, получается, добровольно соглашался играть по его правилам, ничуть меня не радовал. Потому что все это было как-то странно, первобытно-дико и совсем необычно для меня.
Наверное, моё замешательство отразилось на лице, потому что этот парень встал на колени и принялся расстегивать мне штаны.
- Ты знаешь Рокки… Я вот думаю остаться…
- Чего это ты вдруг?
… Он стянул с меня брюки. Потянул вниз белые боксеры, спустил их до колен.
- Да тут… помнишь ту красотку, которая все с кистью вокруг меня бегала? – Конечно, никакой красотки не было. Я нагло врал, стараясь скрыть правду, и готов был прибегать к любым методам. О-о-о… Он обхватил губами мой член…
- Рокки, дружище, сейчас не самый подходящий момент. Оставь водителя, пусть ждет, а сам езжай.
… Его рот тут же обжег мою плоть. Чертовски приятное ощущение. Он начал двигать головой, посасывая его, водя языком от основания к головке и обратно.
- Стив, с тобой все в порядке?
- Да, давай, до связи, - я больше не мог с ним говорить, поэтому вырубил трубу. Отбросил её куда-то в сторону.
Парень стоял передо мной на коленях, и из-за отросшей челки мне не было видно его лица. Я протянул руку вперед и схватил его за волосы, дернул голову вверх. Он смотрел на меня с мало скрываемым обожанием и, как мне показалось, преданностью.

Добавлено (29.07.2008, 00:29)
---------------------------------------------

омг... почему у меня больше не добавляются ответы? >__<