Гром нарастал, накатывая волнами. Вспышка молнии ослепила его даже сквозь закрытые веки. Гроза. Наверное, последняя в этом году, сентябрь, как-никак.

Голова просто разрывалась от боли, и Шин с трудом оторвал ее от подушки. В глаза словно песку насыпали, не было абсолютно никакого желания открывать их. «Н-да, видать, неплохо вчера отметили презентацию нового альбома, - неохотно ворочались в голове мысли. – Спасибо, хоть в отель доставили, а то могли бы и в баре забыть, с Тило станется», - бурчал он про себя.

Открывать глаза пришлось чуть ли не вручную. Комната была погружена в приятный полумрак, разбавляемый приятными мягкими отблесками пламени. Стоп. Пламени? Шин осторожно огляделся по сторонам. Да, так и есть, у противоположной стены ярко полыхал камин. Да и сама комната выглядела как-то странно: стены казались сложенными из грубо отесанного камня, высокий потолок, несколько узких, не более метра, смахивающих на бойницы, окон. «Ничего себе, дизайнерское решеньце!», - присвистнул Шин. Значительное пространство комнаты занимала большая кровать под тяжелым бархатным балдахином, на шелковом белье которой и возлежал сейчас абсолютно обнаженный блондин. Обнаженный?!

- То-то так холодно! Извращенцы озабоченные! И когда это мы отель сменить успели? – возмутился Шин и завернулся в шелковую простыню. Скатившись с кровати и наткнувшись на мягкое кресло, стоявшее неподалеку, он прошлепал по ледяному полу до массивной двери. Заперта. - Да что ж это такое?! - Шин прислонился рукой к стене и тут же ее отдернул. То, что он принял за элемент декора, оказалось стеной из самого настоящего камня. От него веяло арктическим холодом, а из многочисленных щелей немилосердно дуло.

Босые пятки жутко заледенели, но Шин подошел к окну, и выглянул наружу. «Твою мать, мать, мать….» - слов не было. Зато ясно было одно – он не в отеле. Он, как завороженный, неотрывно смотрел, как под ним бушует осенний океан. Серо-стальные волны разбивались об острые камни и стену замка, разлетаясь мелкими стеклянными брызгами. А в том, что это именно замок, сомневаться уже не приходилось. У Шина закружилась голова, и он резко отпрянул от окна.

«Твою мать, куда я попал?! Пока я дрых, меня запихнули в машину времени?! Или, быть может, долбанутый на всю голову Тило решил показать нам свою обитель начинающего вампира?» - последняя мысль показалась Шину весьма вероятной, и он, немного успокоившись, пошел осматривать свою новую «обитель».

В самом темном углу комнаты обнаружилась еще одна дверь, чуть поменьше, и, к счастью, не запертая. Толкнув ее, Шин очутился в огромной, роскошно отделанной ванной комнате. «Во, это точно загородный домик Тило! Сюда даже цивилизация добралась», - и воодушевленный Шин принялся за релаксирующие процедуры.

Когда распаренный и повеселевший Шин вернулся в комнату, то застал странную картину. Возле кровати стоял маленький сервировочный столик, вокруг которого суетился странный человек лет пятидесяти. Он был высокого роста, с чересчур бледным, гладко выбритым лицом, в старомодном черном костюме. «Хмм, дворецкий? Тило и прислугу выбирает себе под стать». Шин обогнул кресло с высокой спинкой и увидел сидящего в нем… Люминора.

- А где Тило? – как-то уж совсем глупо ляпнул Шин.

Люм кивнул дворецкому:

- Спасибо, Луи, можешь идти. - Повернувшись к Шину и изогнув свою невероятную бровь, он мягко, почти нежно улыбнулся: - Здравствуй, Шин. А Тило нет. И Киро. И Страйфи. И даже Ю. Никого здесь нет, кроме нас с тобой.

- Но как же… - озадаченно протянул Шин, - я-то решил, что Тило пригласил нас в свой средневековый особнячок погостить. Что же это тогда за место?

- А это, Шин, и есть «средневековый особнячок». Вот только принадлежит он не Тило, а мне. Да, и небольшая несущественная деталь: ты здесь не в гостях. Ты мой пленник.

- Пленник? Люм, ты сколько выпил на вчерашней вечеринке? Али тебя кто по головке стукнул? – осведомился блондин.

Пропустив сарказм мимо ушей, Люминор спокойно подтвердил:

- Именно, Шин, пленник. А посему ты обязан будешь надеть вот это. - Откуда-то из-за спины Люм достал нечто черное и серебристое и протянул Шину. Тот повертел загадочный предмет в руках. «Нечто» оказалось несколькими кожаными ремешками с серебряными колокольчиками.

- Я не надену этот набор юного мазохиста! – Возмутился Шин.

- Наденешь. – Холодные черные глаза пристально смотрели на Шина, сильная рука с тонкими бледными пальцами крепко сжимала нежное запястье, обжигая мертвенным холодом. И тут юноша с ужасом понял, что придется подчиниться. «Так, похоже, Люм действительно сошел с ума. Разумнее его слушаться, с психами лучше не спорить. Кто знает, что у этого маньяка на уме?»

- Хорошо, - он послушно кивнул и, чувствуя себя неловко под неотрывным взглядом Люминора, нацепил на себя ошейник и браслеты и на руки и ноги. Тот удовлетворенно кивнул.

- Можешь приступать к еде. Приятного аппетита. – И Люм вышел, оставив Шина наедине с его мыслями.

«И что теперь делать? Как выбираться из этой психушки? Дверь заперта. Прыгать из окна?» - Шин поежился, вспомнив яростный океан и острые скалы.

† † †

Прошло несколько недель. Шин вполне освоился со своим новым положением и абсолютно передумал сбегать. Угнетали лишь отсутствие одежды и раздражающее позвякивание колокольчиков при каждом движении.

«А что плохого-то? Кормят, поят, жить особо не мешают. Не будет же Люм держать меня здесь вечно, нафига оно ему надо? Если только он не каннибал и не откармливает меня на заклание…» - так думал Шин, с аппетитом поглощая свой очередной аристократический обед. Ему редко удавалось спокойно поужинать, ибо каждый вечер к нему в комнату приходил Люминор. И молчал. И просто смотрел, как ужинает Шин. Нельзя сказать, чтобы юноше это очень нравилось, но он вскоре привык. Хоть какая-то компания.

Так день шел за днем, а Шин не замечал, как все больше и больше привязывается к этому загадочному человеку. И насторожился он лишь тогда, когда понял, что живет от вечера к вечеру, в ожидании ужина и прихода Люма.

А однажды вечером Люминор не пришел.

Трое суток Шин провел в ожидании. Он уже даже не удивился, когда понял, что переживает не потому, что привычный распорядок дня нарушен, а волнуется за НЕГО. «А вдруг с ним что-то случилось? А если на него напали, и он лежит в какой-нибудь задрипаной больнице? Или… в морге?!»

А дворецкий Луи упорно молчал, не отвечая ни на какие расспросы по поводу местонахождения хозяина. И на четвертый день, когда Шин уже почти решился пытать Луи до тех пор, пока тот не заговорит, Люминор показался на пороге комнаты. Живой и почти невредимый. Почти.

Люминор прошел в комнату и устало опустился в кресло. Под бездонными черными глазами залегли глубокие тени. Мраморно-белая кожа, казалось, стала еще бледнее и приобрела голубоватый оттенок. Изящные тонкие руки чуть заметно подрагивали. Желание Шина наорать на своего непутевого «хозяина» сменилось щемящей жалостью. В своей неизменной шелковой простыне он подошел к креслу и сел на подлокотник. Неуверенной рукой он потянулся к лицу Люма и провел пальцами по впалой щеке.

- Что с тобой? – тихо спросил юноша.
- Ничего. Просто устал, - так же тихо ответил Люминор.
- От чего?
- От жизни. – Люминор пересадил Шина к себе на колени и, отведя прядь непослушных белокурых волос с его лица, нежно коснулся его губ своими. Шин на мгновение замер от неожиданности, но ответил. Тогда Люминор подхватил его на руки и отнес на кровать. Уже ненужная шелковая простыня отлетела в сторону. Были сняты и дурацкие мазохистские ремешки.

Острые клычки Люма коснулись тонкой кожи беззащитного горла. Шин уже было подумал, что он оставит на нем укус, свою незаживающую метку, но нет. Он лишь дразнил, а клыки сменились твердыми губами.

Ледяные руки блуждали по горячему обнаженному телу.

Холодные пальцы переплетались с теплыми.

Дыхание смерти смешивалось с дыханием любви.

† † †

- Господи, я хочу, чтобы это никогда не кончалось, - шептал в темноту Шин, слушая размеренное сонное дыхание своего возлюбленного и рев океана за каменными стенами.

А Люминор не спал.

Он вглядывался в ночь за окном и улыбался.

† † †

В ту ночь снова была гроза, весьма странная для такого времени года. Они, обнявшись, стояли около черного проема окна в полной темноте, лишь изредка прерываемой всполохами молнии. При каждом раскате грома Шин все крепче прижимался к холодному телу Люминора.

Вдруг все вокруг окутала пронзительная тишина, такая тяжелая, плотная и вязкая, что, казалось, ее можно было потрогать руками. Стихло все: шум прибоя, шелест дождя; не гремел гром, не сверкала молния. И лишь невесть откуда раздался громоподобный голос, он словно шел отовсюду, со всех сторон:

- Люминор! Мы дали тебе время, чтобы ты мог найти юношу и посвятить его. Ты привел его в свое убежище. Ты делил с ним постель. Но ты ДО СИХ ПОР не посвятил его. Нам надоело ждать. Ты будешь наказан.

Ослепляющая вспышка света. Гроза прекратилась, словно ее и не было, а на очистившемся от туч небе воцарилась полная серебристая луна. В ее неверном свете Шин увидел распростершееся на полу мертвое тело своего возлюбленного. На бледном лице застыла страшная улыбка.

Подойти к окну.
В последний раз оглянуться на неестественно изломанное тело.
Взобраться на подоконник.
И броситься в неласковые стальные объятия океана.

…И только хмурое осеннее небо…
…и серебристо-бледная луна…
…и бушующий свирепый океан…
…и мертвенно-холодные плиты каменного пола…
…будут вечно помнить о его такой странной, холодной и мертвой любви…

И лишь океан будет помнить вечно,
Как жизнь его была быстротечна,
Как вампир богов прогневил,
А его, - не любя, - погубил…
Эсмеральда