4.
Как бы человек не любил свою работу, как бы он не доказывал всем и каждому, как это прекрасно - вставать каждый день ни свет, ни заря лишь для того, чтобы успеть попасть в горячо любимый кабинет с такими удобными и мягкими креслами, пушистым ковром, большими окнами, в которых видно небо с проплывающими по нему пухлыми белыми облаками – он всегда ждёт пятницу с таким типичным для каждого нормального человека нетерпением.
Я живу от пятницы до пятницы, и это правда. Я люблю свою работу, но совсем не считаю себя трудоголиком. Когда это действительно необходимо – остаться и провести пару лишних часов здесь, в этом кабинете – я делаю это. Но никогда не смогу сказать, что делаю это с тем истеричным восторгом, который характерен женщинам в бутиках в период распродаж. Это вынужденная необходимость. Но я стараюсь работать добросовестно.
Американская фраза TGIF! – это как раз про меня. Я бы восклицала так хоть каждый божий день! Сегодня же я могла с полным на то правом скакать по всему этажу, выкрикивая заветные буквы направо и налево. Но вместо этого я шептала их сама себе, собираясь домой. Мой взгляд упал на диван. На его кожаной спинке лежал забытый шарф. Красные и чёрные полосы чередовались. Наверное, это Джаред забыл – он приходил, как всегда, в самом конце рабочего дня всю эту неделю, но так и слова мне не сказал об истинной причине своих визитов.
Я задумчиво смотрела на шарф, как будто он мог мне что-то рассказать. Естественно, шарф молчал. Он был, наверное, достаточно дорогой, когда был новый. Сейчас он уже несколько утратил свой благородный кашемировый облик, чёрные полоски стали серыми, и красные тоже несколько потускнели. Иногда вещи становятся любимыми настолько, что с ними не хочется расставаться, как бы они не выглядели. Мне казалось, что Джаред был очень привязан к этому шарфу и поэтому заносил его чуть ли не до дыр. Возможно, сейчас не так просто найти точно такой же, особенно, если он был куплен лет шесть назад.
Подойдя к окну, я дотронулась до шарфа. Он был точь-в-точь такой, каким выглядел – мягкий и спокойный. Может показаться странным, что я приписывала этому предмету одежды некоторые качества человеческого характера, но я всегда была уверена, что вещам человека так или иначе передаётся его энергия. Поэтому они как бы становятся его отражением, словно беззвучно рассказывая свою краткую или долгую историю.
Улицу вновь словно поливали из огромного шланга с холодной водой. Дождь. Кажется, даже кожа пропиталась влагой из-за этого непрекращающегося дождя. Можно смело надевать фермерские резиновые сапоги. Я представила себя в своём чёрном костюме в тонкую серую полоску, белой хлопковой рубашке и огромных оранжевых или зелёных сапогах с толстой подошвой и улыбнулась. Всё-таки пятница.
Мне хотелось пройтись пешком, но, мысленно прикинув расстояние от офиса до моего дома, я отказалась от этой идеи, хотя это и было для меня так притягательно – бросить машину прямо там, где она и стояла, а самой, сняв каблуки, босиком пройтись по влажному холодному асфальту, ощущая босыми ступнями шершавые камни тротуара. Наверное, после подобного путешествия я заработаю сильную простуду, но ведь не сейчас же об этом думать... Наверное, это глупо, но я решаю проблемы исключительно по мере их поступления. Алекс иногда говорил, что я недальновидна, непредусмотрительна. Да, нет, вовсе это не так. Просто я не считаю нужным утруждать себя поиском разрешения той ситуации, которая ещё и не возникла. Что-то я ушла в эгоцентризм, а это не так уж и хорошо.
Я ждала две недели – Джаред приходил ко мне почти каждый день, но никогда не говорил о том, о чём бы следовало поговорить как можно быстрее. Он хотел казаться весёлым и свободным, и иногда это у него получалось. Но бывало, что его игра давала сбой, и я видела, как он фальшивит на самом деле. И мне хотелось знать, что у него на душе. А он не спешил ничего мне рассказывать. Можно было подумать, что ему так нравятся эти беседы «ни о чём», что он готов тратить деньги и время на всё это. Я даже стала подозревать, что у него нет людей, с которыми он мог бы просто общаться, словно его окружал только технический персонал, помогающий при записи песен, съёмках клипов и фильмов. Я часто слышала, что многие звёзды на самом деле очень одиноки, но не могла поверить, что у этого обаятельного парня нет близкого человека, с которым он мог бы разделить всё. Вскоре я узнала о настоящем положении вещей. Это была пятница. Та самая, когда Джаред забыл свой шарф на спинке чёрного дивана в моём кабинете.
Я выбежала в дождь, чувствуя, как вода холодит лицо; наверное, потекла дорогая тушь, да и тонкий слой тонального крема не выдержал бы такого испытания... Но мне было хорошо. Ткань трикотажной водолазки прилипала к телу, в волосах запутались блестящие капельки.
- Джулия, - я повернулась на знакомый голос.
Джаред стоял на крыльце здания, под козырьком, словно боялся этого уже ставшего привычным дождя. Я замерла на месте, протягивая ему шарф, перекинутый через руку на манер белого полотенца официанта:
- Ты забыл, - пробормотала я.
Он рассеянно кивнул, глядя мимо меня.
- Я хотел бы поговорить, если у тебя есть пара минут сейчас.
Я невольно задержала дыхание, словно в предвкушении. Показалось ли мне, или нет... Лето словно решился, хотя я и не была уверена в этом на все сто процентов. Он стоял на прежнем месте, ловя в открытую ладонь холодные дождевые капли. У меня немного кружилась голова, но я упорно не хотела этого признавать.
- Да, конечно, Джаред.
- Называй меня Джей, - неожиданно попросил он.
Я не знала, что ответить, но попыталась поддержать разговор.
- Почему? Тебе не нравится твоё имя?
Он улыбнулся и посмотрел на меня, словно я болтала чепуху. Я думала, что он промолчит, но ошиблась:
- Нет, нравится, естественно, нравится, просто так меня обычно называют друзья.
Я едва слышно фыркнула. Как-то слишком быстро он записал меня в свой список друзей.
- А ты можешь звать меня Джу.
Он кивнул, затем перевёл взгляд на мои чёрные лодочки, в которых уже вовсю хлюпала вода.
- Не жалко?
Я усмехнулась и одним движением скинула свои каблуки. Затем, нагнувшись, подцепила туфли двумя пальцами, одновременно с наслаждением ощущая ступнями прохладу воды.
- Пойдём куда-нибудь, не думаю, что улица – это лучшее место для серьёзного разговора.
Джаред кивнул.
Не теряя времени, я двинулась вниз по тротуару. Через мгновение он догнал меня, забирая свой шарф.
- Кафе? – предложил он, когда мы проходили мимо скромной вывески.
Я кивнула и поднялась по ступенькам к маленькой деревянной двери.
В помещении было почти безлюдно: только официантка смотрела какой-то сериал по небольшому телевизору, стоявшему в конце барной стойки. У меня создалось впечатление, что я перенеслась из Лос-Анджелеса в какой-нибудь заштатный городок в Техасе.
Джаред нервно крутил в пальцах бесплатный пакетик с сахаром, когда к нам подошла та самая девушка – официантка.
- Два кофе, - попросила я только для того, чтобы она поскорее ушла.
Тишина.
- Я...
- Да, пора бы уже начать, - наверное, несколько резко проговорила, чем вызвала удивлённый взгляд Джареда.
Он смотрел немного в сторону, когда, оставив сахар в покое, прервал, наконец, гнетущее молчание.
- Ты, наверное, не знаешь, что у меня есть старший брат, - проговорил он, бросив на меня короткий взгляд.
Я покачала головой. Ни о каком брате я не слышала, Джаред не рассказывал мне о своих родственниках и друзьях, а я не хотела опускаться до того, чтобы искать информацию о нём в интернете.
- Его зовут Шеннон. Ближе него у меня никого нет.
Я медленно вздохнула. Я ничего пока ещё не знала, но тревога уже закралась в моё сердце. Мне стало не по себе от его пронзительно-голубых глаз, отрешённо глядящих в окно, наполовину закрытое лёгкой шифоновой занавеской.
- Это произошло около полутора лет назад... – медленно произнёс он, вспоминая, словно заново проживая тот день, или час, или миг. – Полтора года – уже так много.
Горечь.
Мне и самой было горько слушать его рассказ.

Часть 2 «This is the story»

1.
Я так люблю, когда красновато – рыжее солнце поднимается над городом, я люблю этот город, действительно так. Лос-Анджелес. Его называют городом ангелов. А я просто называю его Городом. С большой буквы. Я родился не здесь, но почему-то меня притягивает почти незаметное для окружающих очарование его широкий и узких улиц, его центра и пригородов. А, может, всё это только из-за того, что я влюблён? Окончательно и бесповоротно. В любви всё вокруг кажется идеальным.
Я люблю просыпаться после ночи грёз о том человеке, упоминание о котором уже заставляет моё сердце бешено биться в груди. Но ночь покидает мир, я и снова окунаюсь в реальность, словно в ледяную воду. И окончательно просыпаюсь. Один. Нет, не один в квартире – нет, в соседней комнате спит Шеннон, мой брат, но один в постели, один в своих мыслях, пытаясь удержать обрывки снов. Приятных снов, которым вряд ли суждено сбыться.
Сейчас я отдыхаю – это приятно. Конечно, у нас горы работы – 30 seconds to Mars никогда не сидят, сложа руки. Но две недели мне обеспечены – произошла какая-то авария в здании, где располагается наша студия звукозаписи, поэтому все внезапно стали безработными на две недели. Ну, ничего, мне надо просто собраться с силами, чтобы хватило на мой вечный жизненный марафон, на пути которого неожиданно возник удобный шезлонг с зонтиком и прохладительными напитками. Грех отказываться. А я и не стал. И всё, как мне кажется, рады: Мэтт и Либби уехали отдохнуть, не знаю даже, куда точно. Не стал я их мучить допросами. Томо пожелал слетать в Европу, чтобы увидеться с дальней роднёй – у него, похоже, хорошие отношения со всякими там прадедами и троюродными сёстрами. Что ж, я даже немного завидую ему – у меня есть только Шенн, мама и бабушка. И я совершенно не горю желанием общаться с кузинами и тётушками.
Остались я и Шенн. Мне это нравилось, безумно нравилось. Всегда становится тепло на душе, когда я вижу его, когда мы говорим с ним – я словно вдыхаю свежий горный воздух, когда он обнимает меня – моя душа просто летает, словно птица. А я забыл сказать, что он главный персонаж моих снов?
И я не считаю это чем-то ненормальным. Разве любовь выходит за рамки законов? Хотя, строго говоря, любовь просто над всем этим – никакие законы не могут препятствовать ей. Главным было то, что я верил этому.
- С добрым утром, - я так задумался, что даже не заметил, как Шенн вошёл в комнату.
- Привет, - улыбнулся я, потягиваясь.
- Вставай, соня, даже если у тебя и выходной, это не значит, что тебе можно спать весь день! – проговорил Шенн, удаляясь в ванную.
Что поделать – старший брат – поэтому я не стал капризничать.
Я застал Шенна, старательно брившегося новым станком Gillette перед зеркалом.
- Непривычно наблюдать такую картину, - удивлённо проговорил. – Обычно ты не бреешься, пока борода не начинает мешать тебе есть.
Я засмеялся его стараниям, у меня возникло ощущение, что он делает это в первый раз.
- Особенный день, - пробормотал Шенн в ответ на мои шпильки в его адрес.
- Ага, - согласился, не представляя, о чём идёт речь.
- У меня сегодня свидание, - объяснил он, понимая, что я поддерживаю разговор только по инерции, потому что нахожусь «не в теме» - Помнишь Ли?
Сначала я допустил забавную мысль, что Ли – это мужчина. И только потом до меня дошёл истинный смысл сказанных им слов.
Свидание?
Шенн бросил на меня обеспокоенный взгляд, не знаю, что там произошло с моим лицом, но оно, наверное, вытянулось или побледнело.
- Нет, - выдавил я.
Я, конечно, помнил эту вертлявую девчонку с последней вечеринки, но никогда и мысли не допускал, что Шенн может прельститься этой «сомнительной красотой» и, чего уж таить, отсутствием мозгов.
- Ну, она была на той самой прощальной вечеринке, которую организовали Мэтт и Либби перед отъездом. Помнишь? С тёмными волосами и зелёными глазами.
- Нет, - упрямо покачал головой я.
- Ну, ладно, у тебя ещё будет шанс увидеться с ней.
Я мысленно поблагодарил и отказался. Нужен мне такой «шанс».
- Да, определённо да, - немного рассеянно проговорил я, совершенно не задумываясь о смысле сказанного по причине полного отсутствия последнего.
- А что на завтрак? – решил переменить тему Шенн, потому что видел, что что-то не так. Только не понимал, что.
- А? На завтрак? Что-то вроде салата, - протянул я, потому что хотел овощей. У меня вечно эта жажда чего-то свежего и зелёного, это неизлечимо
- А я хочу мяса, - кровожадно облизнувшись, проговорил брат.
- Иди и ешь, - предложил я. – А я пойду наверх и закажу себе салат в ближайшем кафе.
Я слышал, как он смеялся, но потом плотно прикрыл дверь – ведь Шенн сейчас начнёт разогревать своё мясо, а я ненавижу этот жуткий запах.
***
И чего так расстраиваться? Я и сам хотел бы знать. Моя любовь неизменна, но это не значит, что я буду препятствовать встречам брата с другими людьми. Он ничего не знает о том, что внутри меня живёт своей жизнью, что порой мне хочется... Нет, и не будет знать. Пусть это просто останется таким, каким является. Больно осознавать, что у меня нет права целовать его губы, нет права дотрагиваться, кроме как по-братски. По идее, у меня намного меньше прав, чем у любой его подружки, пусть и «на одну ночь». И я мирюсь с этим. Джаред Лето никогда не принимал несправедливое отношение к себе, а здесь – мне приходится отойти в тень и просто наблюдать. Но я не так уж и беспомощен.
Я могу с лёгкостью отбить у него любую из его девиц, потому что они липнут к нему чаще всего по одной причине – он знаменит. А я знаменит ещё более, поэтому мне ничего не стоит пару раз улыбнуться, как они уже окружают меня, а не его. И всё, что мне надо сделать затем – это послать всех куда подальше. И надолго. И каждый раз я смотрю в его глаза, а в них – обречённость. Любовь слишком сильна, чтобы сидеть, сложа руки. А средства достижения цели – они бывают разными. Вы можете подумать сейчас, что я собственник, эгоист и подонок, но так ли это? Просто у нас с вами разные пути. И разная мораль.
Я не был толком знаком с Ли, которой Шенн назначил свидание, но не думал, что это будет так уж трудно – пресечь всё в корне. По словам знакомых, эта девушка не отличалась особым умом. Всё будет, как обычно. Прости, Шенн, но я просто... наверное, слишком сильно люблю тебя, и это заставляет меня раз за разом причинять тебе боль для успокоения собственной. Где и когда? Ли и ты, Шенн. Я буду там, только ты меня не заметишь – я уже научился маскироваться. А потом я устрою очередную вечеринку, и там моя новая цель будет достигнута. Паранойя. Я просто схожу с ума. Иногда мне кажется, что это действительно так. Но остановиться - всё равно, что предать себя.
Волна жара проходит по всему телу, замирая на кончиках пальцев – словно лихорадка. С некоторых пор таких «приступов» становится всё больше и больше. Это – словно предчувствие – я, как маньяк, я продумываю новый план. Я боюсь себя, но это чувство ещё не достигло того уровня, чтобы мой мозг отказался работать, предоставив чрезвычайные полномочия телу.
***
- Шенн, а куда ты её пригласил?
Тишина.
- Шенн?
Вышел куда-то.
Стук в дверь.
- Я тебе салат принёс, - он с улыбкой заглядывает в мою комнату, где я спасался от последствий его желания поесть мясо утром.
- Спасибо, - мне становится немного совестно из-за того, что вскоре Шенну вновь придётся разочароваться в своей очередной девушке «на пять минут», которая упорхнёт от него, стоит лишь мне поманить её пальцем.
- Не за что. Младший братьев надо беречь и любить.
Я вздыхаю, когда он спускается вниз. Так я и не спросил его о месте и времени встречи. Придётся пользоваться бесчестным способом слежки за братом. Как будто мне и не тридцать лет, а тринадцать... Я просто заигрался. Иногда мне кажется, что часть меня осталась в прошлом.
Я слышал, как Шенн напевает, собираясь. Я представлял, как он стоит перед шкафом с одеждой, выбирая, чтобы ему одеть. И, конечно, в конце концов, он остановится на своей любимой рубашке в мелкую клетку и джинсах индиго, которые он носит чаще всего. Можно иногда настолько любить вещь, что через некоторое время с невольным удивлением осознаешь, что даришь этой вещи много больше тепла, чем людям вокруг тебя. Взять, например, мой любимый шарф – он уже стал моим талисманом. И я стараюсь не оставлять его дома – всегда одеваю, кроме самых жарких летних дней. Так и у моего брата – его синие джинсы, купленные в бутике какой-то известной фирмы, залог успеха очередного свидания. Ещё, наверное, выберет один из ремней, которое ему дарят на дни рождения в таких количествах, что уже можно открыть магазин по их продаже.
- Я ухожу, - заглянул Шеннон в мою комнату. В точно таком виде, как я и предполагал. Я знаю его хорошо.
Я молча кивнул. Мне тоже пора, иначе операция может провалиться.
- Удачного дня, - пробормотал я, хотя он уже скрылся в коридоре. Я слышал, как он спускался по лестнице и один раз даже чуть не упал: деревянная лестница в нашем доме немного слишком крутая. Надо подумать над решением этой проблемы.

2.
Черноволосая. Обычно Шенн предпочитает блондинок. Что ж, every season has its fashion, и здесь ничего не поделаешь.
Я старался держаться на расстоянии, надвигая козырёк кепки на глаза. Шарф пришлось оставить дома – он невольно выдавал меня. Жаль. Они встретились не слишком далеко от нашего дома и успели отойти достаточно далеко, пока я покупал газету в киоске. Но я всё равно догнал их у одного кафе, где мы часто бывали с ребятами – с Томо и Мэттом. Наверное, это нечестно приглашать девушку туда, где мы привыкли собираться – словно нас променяли на неё. Смысла заходить внутрь не было – я вспомнил, что над дверью там висит колокольчик, звон которого обращает внимание всех посетителей на вошедшего. Было бы глупо попасться таким образом. Не стоит терять время, стоя здесь.
Мне хотелось дышать. Вдыхать лёгкими прохладный воздух. Обязательно чистый – где такую роскошь найти в городе? Поэтому наилучшим вариантом было бы поехать на побережье. Пусть ещё холодно, и чайки наверняка подпортят мне настроение своими полными горечи криками. Я всё равно поеду, пусть стальные океанские волны обдают холодным дыханием шершавый леденистый песок, рассыпчатый и серый. Там будет спокойно, потому что процесс «сумасхождения» - не из приятных. Пусть там, на неприветливом берегу останутся следы подошв моих ботинок. Словно подпись. Автограф Джареда Лето не желаете?
Стоило вывести из гаража машину, потому что это слишком сложно – достичь океана пешком. Поэтому я, нашарив в кармане куртки ключи, отправился назад, к нашему дому.
Не слишком люблю водить машину – всё тело потом ломит от напряжения. Но сегодня придётся потерпеть. Ради себя же самого.
Улицы Лос-Анджелеса даже около полудня – сплошная traffic jam, поэтому пытаться проехать по центральным улицам – занятие безнадёжное. Я выбираю путь по шоссе, ведущему за город. Там пустынно. И немного скучно без обычных перебранок водителей, приходится даже включать музыку на полную громкость, чтобы её звуки заполняли каждую частицу воздуха, который я вдыхаю. Пусть эта музыка звучит вокруг. Пусть эта музыка звучит внутри меня, чтобы я чувствовал звуковые колебания каждой клеткой – это словно терапия от непонятного настроения, похожего на осеннюю изморось – какой-то ущербный дождь. И даже не дождь вовсе, а мельчайшие частички влаги, которые оседают на коже, покрывая тело неприятным слоем холода. Опустив оба боковые стекла, я чувствовал упругие удары ветра по лицу. Если бы не было лобового стекла, я бы точно заработал по синяку под каждым глазом: всё-таки ветер был сильный. Машина была не очень новая – мы с Шеннон купили её давно и всё никак не решались продать и приобрести что-то современное, хотя теперь у нас были на это средства. Честно говоря, я и не смог бы расстаться с этой консервной банкой, слишком много воспоминаний было связано с ней. Эта машина видела наш подъём, то, как мы восходили на эту гору, именуемую шоу-бизнесом. Она разделяла с нами нашу радость. Она знала всё про наши неудачи. Она видела ребят пьяными до потери сознания – когда я развозил их по домам. Вообще, с чего я должен расставаться с ней? Ощущаю ненормальную привязанность к вещам. Может, это всё потому, что я никогда толком не привязывался к людям? Только вещи вокруг – без них мир стал бы серым. Шарф, машина – что в них ценного? Завтра шарф потеряется, порвётся, сгорит в камине, куда я сам его брошу в порыве злости. Завтра машина сломается, проржавеет, будет разбита в аварии... Во что мне останется верить? Чёрт, мысли какие-то депрессивные. Нужно искать людей, а не ждать, пока они сами тебя найдут.
Океан шумит – никак не успокоит свои тёмные воды. Весна не принесла тебе облегчения, твоя водная гладь вздымается и опадает, как грудь тяжело больного человека. Бросаю машину метрах в ста от пустынного пляжа – уже забыл о ней. Прости, железка, на сегодня у меня новый друг. С ним можно подумать о Шенне. И вообще, от любви одни неприятности. Неужели нельзя быть настолько полноценным, чтобы оставаться одному, не чувствуя себя при этом одиноким?
Океан молчанием отвечает мне, что нельзя. Я вижу, как протестующе плещутся о берег его волны. Наверное, он прав. Только от этого не становится легче. А, может, просто взобраться на ближайшую скалу и прыгнуть в эти холодные глубины, чтобы решить всё быстро? Скажи мне, океан, ты стар и мудр. Молчание. Он говорит со мной молчанием. Он говорит, что я – ничтожный человек, в слабости своей допускающий ничтожные мысли. И в его безмолвии звучит такое презрение, что я чувствую, как щёки розовеют от подступившей крови – стыд. Он дышит, как живой человек, он говорит со мной молчанием, он знает обо всём. И обо мне тоже. Возможно, даже больше, чем я сам знаю о себе. Ветер даёт мне пощёчины за мои слабости. Словно имеет на это право.
Ему, наверное, сейчас хорошо – Шенну – он такой обаятельный, каким мне никогда не стать. И это его обаяние – исключительно врождённое, а моё – искусственное, которое я сам придумал себе. Оно как позолота, которая всё равно сотрётся от времени и ветра. Ему сейчас хорошо – с этой его чёрноволосой Ли, которая смеётся над его шутками; возможно, целует его, возможно, отдаётся его поцелуям. Ты – с ней, я здесь, наедине с океаном, готовым выслушать любой бред, который я ему расскажу. И мне почти не больно, потому что здесь, на побережье, очень холодно, и все мои чувства заморожены, скользят внутри кубиками льда, впиваются в сердце ледяными иглами.
Ещё пощёчина от ветра – океан приказал ему привести меня в чувство. Не надо больше, я уже уезжаю. И, обещаю, я не стану прыгать в твои тёмные воды.
Автограф от Джареда Лето, замёрзшего, как будто сейчас Зима – на песке. Как и было обещано.
***
- Было просто замечательно, - протянул Шеннон, потягивая пиво из бутылки, когда я вернулся домой.
- Мои поздравления, - стараясь звучать как можно более радостно, проговорил я, клацая зубами. Всё-таки сильно замёрз.
В зеркале в прихожей отражается Синий человек. Губы – синие, глаза – леденисто – синие. Хотя, нет, не синий человек – нос всё-таки красный до безобразия.
- Ты пил? – глядя на меня, спрашивает Шенн.
Хочется назвать его дураком.
- Нет. Я просто замёрз, - все его сомнения уходят под натиском моей связной речи.
- Да, прохладно, - бросает он неопределённую фразу.
Он словно изменился за этот короткий период, пока мы не виделись – за этот день. Он думает о чём-то своём, не обращая на меня внимания. И это меня уязвляет.
- Расскажи, что было, - прошу я его, чтобы он понял, наконец: я здесь, я рад видеть его, я хочу, чтобы он тоже был рад мне.
- Было просто замечательно, - повторяет он, и я понимаю, что ничего от него сегодня не добьюсь.
- А я был у океана. Помнишь, мы туда раньше ездили? - я стараюсь растянуть синие губы в улыбке.
Он смотрит на меня растерянно.
- Помнишь? – улыбка выходит вымученной.
- Нет, - он не смотрит мне в глаза, потому что не может вспомнить и из-за этого чувствует себя виноватым. Или не хочет вспоминать.
Молчу. Затем продолжаю.
- Мы там были на пляже – мы вдвоём. Лет семь – восемь назад. Тогда было так спокойно – нас никто не знал. Мы никому не были интересны, но, почему-то, в этом и было счастье.
Не слушает.
- И мы говорили с океаном.
- Ты, - неожиданно прерывает меня Шеннон. – Это ты говорил с океаном.
И смотрит на меня, как на сумасшедшего.
А я закусываю губу до крови. Зачем так, Шенн?
Поворачиваюсь к нему спиной и ухожу. Синие губы кривит горькая усмешка. Он точно изменился за этот день. А я остался в своей реальности – в другой. Он раньше принимал меня таким, какой я есть, а теперь – сегодня – он сказал, что мы больше не по одну сторону баррикад.
Остаток ночи провожу на берегу – ощущая под пальцами холодный сыпучий песок. Тогда, лет семь – восемь назад, он был тёплый. Потому что было лето.
Океан спит, а я ему мешаю, задавая свои глупые вопросы. Раскрывая свои глупые тайны. Говоря о своих глупых воспоминаниях. Сегодня – затишье перед бурей. Не океана – моё. Очень холодно, но я, глядя на свои серые от пронизывающего ветра руки, понимаю, что уж лучше быть здесь, в этом дружественном холоде, чем дома, во враждебном тепле.
Превосходная ночь – к утру на ресницах иней. Белый-белый. Пальцами смахиваю его, вставая с принявшего моё тепло песка. Как-нибудь вернусь, океан, не грусти.

3.
- Я хочу, - твёрдо сказал я. Упрямство – это я. Раздражение – Шенн. – Почему бы нам не устроить вечеринку?
Брат колебался.
- Ты пригласишь Ли, я могу позвать кого-нибудь. Просто дружеская вечеринка малого масштаба.
- А Томо и Мэтт?
- Шенн, ты же прекрасно знаешь, что они не смогут приехать – каждый из них наслаждается нежданным отдыхом, так зачем им мешать? Мы просто немного повеселимся...
Я решился начать четырьмя днями позже. Всё-таки хотел дать шанс этой Ли уйти самой. Но она и Шенн встречались и перезванивались по тысяче раз на день. Мне это даже стало действовать на нервы – у меня возникло ощущение, что брат вдруг превратился в мальчишку. Глупого мальчугана, не способного разглядеть за этими 90 – 60 – 90 абсолютную пустоту, внушая себе, что он нашёл вдруг идеальную девушку. Я не смогу доказать ему обратное другим способом, кроме моёго надёжного и проверенного метода. Уверен, что на вечеринке всё прояснится. Прости, Шенн, но она точно такая же пластмассовая кукла, слишком красивая, слишком пустая. А я ведь другой – я часть тебя. Пусть я и законченный эгоист, моя любовь в тысячу раз ценнее, чем фальшивые чувства всех этих девчушек, которые вьются вокруг тебя.
- Глупо терять шанс, когда есть время. Через полторы недели нам возвращаться в студию. Надо оттянуться по полной.
Шеннон смотрел на меня с недоверием. Я подумал, что немного переиграл: весь этот энтузиазм по поводу вечеринки мне не характерен. Ладно, пусть списывает всё на весну.
- Ладно. Я приглашу и Ли, и ещё пару друзей.
- Отлично, - широко улыбаясь, проговорил я.
Надо бы закончить со всем этим побыстрее.
Я взял на себя всё: выбор музыки, еды, организацию, приглашения. Но мои усилия не должны были пройти даром, поэтому я так и старался. Шенн постепенно втянулся – даже стал предлагать что-то насчёт того, чтобы исполнить акустические версии некоторых песен. Что ж, я согласился – это бы придало вечеру некий оттенок камерности. Такое ощущение возникает на концертах – стоит взять в руки обычную гитару и, стоя на пустой сцене, спеть без спецэффектов, спеть так, как поют вечером у костра – так проникновенно, что каждому в огромном зале кажется, будто эта музыка адресована только ему, как ты уже владеешь их душами, их мыслями... Словно в твоих ладонях – огонёк свечи, окружающий тебя мягким сиянием, и ты выдыхаешь осторожно, боясь уничтожить этот слабый свет. Всё замирает, хотя бы на миг. Это ощущение поистине нереально.
- Джей? – Шенн подошёл почти вплотную, видимо, выражение моего лица неожиданно застыло.
Я просто на миг перенёсся на один из наших концертов, словно под гипнозом.
- А?
- Всё нормально?
Я зажмурился, встряхнувшись:
- Да, конечно.
Он смотрел на меня с недоверием, но я уже пришёл в себя. Просто вернулось одно почти забытое ощущение: каждый раз, перед тем, что в программке концерта именовалось как «Jared’s solo», я чувствовал, как он, уходя со сцены, осторожно дотрагивался ладонью до моего плеча. И это мимолётное прикосновение давало мне такой колоссальный заряд энергии, что весь зал потом погружался в некое подобие транса.
***
- Джей, мой брат, - Шенн и Ли, рука об руку, шли ко мне.
Я слышал, как брат в полголоса представляет меня своей девушке.
Я видел, как загорелись её глаза.
- Джаред? Джаред Лето? Тот самый? – это звучало до крайности глупо, так, что я едва сдержал торжествующую улыбку: сегодня эта девушка исчезнет из жизни Шенна и из моей жизни тоже.
- Тот самый, - бросив быстрый взгляд на брата, улыбнулся я.
- Правда – правда? – наивно захлопала она ресницами.
- А то! – настроение у меня просто повышалось с каждой минутой.
- А можно автограф?
- Конечно.
Ох, Шенн, ну, с кем ты связался! Стоит улыбнуться ей пару раз, как ты останешься в одиночестве. Неприятно, понимаю, но гораздо лучше, чем быть в обществе этой девушки.
Я смотрел в окно, задумавшись, и не сразу заметил, что Шенн и Ли уже отошли к бару. Ничего, вечер только начался. Я ещё всё успею.
Всё-таки я волновался. Не смотря на всю мою уверенность. И, никогда не позволяя себе напитываться до потери сознания, в этот раз оборона сдала свои обычные позиции: я опрокидывал в себя бокал за бокалом. И совершенно не задумывался об этом, почти не ощущая опьянение, хотя его уже стали ощущать окружающие. Один Шенн не обращал на происходящее никакого внимания. Ну, и ладно! Не ради него стараюсь. Сколько бы я не говорил о нём, всё равно я делаю это в первую очередь ради себя – такой уж я законченный эгоист, как бы грустно не было осознавать этот факт.
Однако мой градус ещё не был настолько высоким, чтобы я вдруг пошёл и признался во всём Шенну. Думаю, он просто не понял бы меня. Что ж, на сегодня моя цель совсем иная. Но, в конце концов, я смогу и с Шенном поговорить. Когда-нибудь.
- Привет, - снова я улыбаюсь, как умалишённый.
Ли стоит у стерео системы одна: видимо, Шенн куда-то отошёл.
- Джаред! Рада видеть тебя снова, - она тоже улыбается, только вот я никак не могу понять, что за этой улыбкой: симпатия или просто дежурная вежливость. Ничего, разберёмся.
- Ты хотела получить автограф, - продолжил я, чувствуя тяжесть в голове: выпитый алкоголь давал о себе знать. Придвинувшись чуть ближе, я замер: заметит или нет? – Я могу расписаться прямо сейчас.
- Да? Было бы просто замечательно, - пробормотала она, словно что-то уже подозревала.
Ещё одно едва заметно движение.
- Джаред? - вдруг тихо проговорила она.
Я молчал, глядя в её зелёные, как змеевик, глаза.
- Ты пьян?
- Чего? – нашёл в себе силы спросить я, надвигаясь на неё.
Ли неожиданно упёрлась ладонью мне в грудь, когда я, наклоняясь, поцеловал её.
- Джаред! – прошипела она, когда мои руки обвили её талию. – Что ты делаешь?!
- Тебе ведь нужен был автограф, - прошептал я ей на ушко, чувствуя её взволнованное дыхание кожей. – Где нужно расписаться? Порой просят о таких непристойностях...
Голос понизился до опасного уровня, когда вибрации голосовых связок отдаются где-то в желудке – безотказно действует на девушек.
- Джаред. Перестань, - неожиданно твёрдо и спокойно сказала она, с силой отталкивая меня. – Иначе я обо всём расскажу твоему брату. Не думаю, что это ему понравится.
В её глазах была неподдельная злость и неприемлемое для меня неудовольствие. И внезапно осознал, что весь мой план летит к чертям. Ведь я и не предусматривал такого поворота.
Невольно отстранившись от Ли, я с недоверием смотрел на неё. Всё никак не удавалось понять.
- Зачем ты здесь? - неожиданно спросил я.
Она бросила на меня удивлённый взгляд.
- Зачем, чёрт побери, ты здесь? – повысил голос я. – Разве ты сама не понимаешь, что ты тут никому не нужна?!
Её губы тронула улыбка, что меня ещё более взбесило.
- Ты ничего для него не значишь. Ты всего лишь ещё одна поклонница, которая с ним только из-за его статуса. Тебе здесь не место.
Она уже улыбалась открыто, глядя на меня чуть ли не с жалостью. А мне всё ещё хотелось доказать ей правильность моих слов.
- Ты просто девушка на одну ночь, ничего более.
Она смеялась. Мне было невыносимо осознавать, что я ошибаюсь. Она смеялась надо мной. А я считал её глупой куклой. А она смеялась. Торжествующе. Топтала меня своим смехом. Унижала меня своим смехом.
- Ты... – последняя жалкая попытка.
Ли внезапно посерьёзнела. Улыбка ещё блуждала по её лицу, но она словно была машинальной. Её взгляд был серьёзен.
- Я люблю Шенна. И он любит меня. Может быть, это тебе здесь не место?
Я молчал.
- Зря ты всё это устроил, - проговорила она с неприятной усмешкой.
Она тоже играла, как и я. Может, даже талантливее. Притворялась такой простушкой, а на самом деле перехитрила меня.
Резко развернувшись, она, оттолкнув меня, быстро прошла в прихожую. Как неудачно.
В оконном стекле, чёрном, как антрацит, отражалось моё лицо и весь мой совершенно растерянный и нелепый вид. Было даже немного смешно. Наверное, я бы и рассмеялся, глядя в глаза самому себе, если бы не Шенн, подошёдший со спины.
- Джей! – воскликнул он как-то неуместно радостно.
Я ничего не сказал.
- Ты, случайно, не видел Ли?
Снова молчание.
- Она была тут, когда я уходил.
Тишина.
- Джаред? Всё нормально?
Идиотская фраза! Она словно до самых краёв наполнена равнодушием.
- Всё отлично, Шенн, - не поворачиваясь, пробормотал я.
- Так где Ли?
- Только что ушла.
- Ушла? – в его голосе звучала растерянность. – Но ведь мы ещё хотели сходить в кино на ночной сеанс.
- Наверное, передумала, - ровным голосом проговорил я.
- Не могла она так просто передумать! – теперь подозрительность. – Ты ей ничего не говорил лишнего?
Я видел его отражение в том же самом стекле, но он было смазанным каким-то.
- Нет, - врать плохо.
- Точно, Джей? Не могла же она так вот просто уйти...
Он отошёл от меня, всё ещё бормоча что-то, но я уже его не слушал.
Пора сворачивать эту скучную, никому теперь не нужную вечеринку. Хочется спать. Хочется послать всех к чёрту.

...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!

Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...

5.
Телефон звонил, не переставая. Человек спустился по лестнице и поднял трубку. Человек был раздражён: он не выспался, его девушка ушла слишком поспешно, лишая его возможности провести дивную ночь, ещё один... хм... тот, из-за кого все планы сорвались, тоже куда-то подевался. Ещё и бестолковая бессонница решила навестить его в самый неподходящий час.
Трубка телефона была холодной.
- Да?
...
- Говорите же, - на часах половина шестого.
Если так и будут молчать, он без сожаления бросит трубку на рычаг, при этом скидывая ни в чём не повинный аппарат на пол, яростно выдёргивая чёрный толстый шнур из розетки.
- У тебя есть брат, - утверждение незнакомым, враждебным голосом.
- Есть.
- Тебе понадобиться много денег, что бы вытащить его, - абсолютное, замораживающее спокойствие.
- Что?
- Тебе понадобиться...
- Что это значит?!
- Твой брат у нас. Мы его убьём, если ты не заплатишь.
Частые гудки в холодной трубке.
Половина шестого утра.
***
Возможно, многие из вас со свойственной вам прямотой могут сказать, что моя любовь, если она вообще когда-то существовала, уже давным-давно исчезла, уступив место низким чувствам вроде ревности и ненависти. Моя любовь всегда со мной. И я вынужден сказать вам, что вы не правы. С годами всё меняется. Но не это. Вся болезненность моих чувств осталась, вся их подлинность – тоже. И вся их теплота, как странно это бы не звучало. Тяжело, но это, к сожалению или к счастью, не излечимо. Я люблю, но не собираюсь доказывать это кому бы то ни было, кроме объекта моей любви. Я люблю и буду, верно, любить, пока окончательно не сойду с ума. Похоже, мне осталось уже не так уж и много, если я решаюсь на подобный поступок.
Вчера я ушёл – просто невозможно оставаться в доме, когда даже через три стены чувствуешь жар того кома злости, что сейчас горит внутри Шенна. Он не понимает ещё, но когда-то точно поймёт, я очень надеюсь на это.
Это глупо, возможно. Это неправильно. Но и это тоже выход.
Я думал ещё об одном решении – просто всё рассказать, как есть. Человек слаб – в этом я убедился на собственном примере. Я не отважусь пойти и выложить всё Шенну, он просто отвернётся от меня, и даже то сомнительное состояние спокойствия, которое поддерживается специально для окружающих, будет навсегда нарушено. Нет, я не говорю, что всё так плохо. Нет, только я живу между небом и землёй, так и не решив, что выбрать. Не думаю, что Шенн чувствует себя подобным образом, но он не может не замечать ту отчуждённость, что усиливается с каждым днём. Наверное, это моя вина, но я не пытаюсь хоть как-то улучшить положение дел, я чувствую усталость от своей любви, которая, увы, становится губительной для меня. Но я не могу отказаться от неё. Выход. Вот что я ищу.
Джейк встретил меня на пороге его небольшого дома и проводил в тёмную кухню, где к тому времени уже собрались трое парней, которых я видел в первый раз. Но всё было в порядке – это я попросил позвать каких-нибудь его друзей, потому что они должны были стать частью моего плана. Все они были хмурыми, но расплылись в улыбках, когда я зашёл в комнату.
- Так, ребята, это – Джей Лето. Джей – это Берн, Найджел и Ник.
Я кивнул. Сейчас, секунду, мне надо собраться с мыслями.
- Весь план состоит в том, что вы меня похитите. Естественно, я вам заплачу за это. Из-за этого мнимого похищения вы позвоните моему брату и скажете ему собрать сумму денег, необходимую для того, чтобы вытащить меня.
Ник, оглядев меня слишком внимательным взглядом, внезапно спросил:
- А можно узнать, для чего всё это?
Естественно, я ничего не скажу.
- Забыл упомянуть об одном правиле, только об одном, - проговорил я. – Пожалуйста, никаких вопросов о моих целях. Уверяю, здесь нет ничего, что нарушает закон. Деньги, собранные братом, мне не нужны, могу сказать сразу. Это просто что-то вроде розыгрыша. Вы получите ваши деньги примерно через неделю, думаю, к тому времени всё уже закончится.
Они смотрели на меня подозрительно, но молчали. Думаю, всё пройдёт удачно.
- Стоит начать с пары синяков. Только слишком сильно не бейте, - ухмыльнулся я.
***
Наверное, сначала он думал, что всё это – чья-то глупая шутка. Наверное, сначала сомневался, но я был готов ждать. И, не задумываясь о том, что вскоре страх начнёт просачиваться в его тело, заражая каждую клетку, пропитывая даже костный мозг, не осознавал, как плохо всё может закончиться. Так играть с человеком непозволительно, но тогда я заставил свой внутренний голос замолчать. В тот момент я знал только одно – я сделаю всё для того, чтобы он понял, что без меня ему не выжить. Не прожить, не жить, не быть. Это была не злоба, не ненависть, не месть, это было лишь желание доказать. И я не чувствовал его, не знал о темноте в доме по вечерам, об отчаянии. Я ослеп, уже давно, я не желал видеть этого. Но потом, по прошествии времени, я временами ставил себя на его и место и готов был кричать от ужаса, собственного бессилия, биться в истерике. Господи, если бы я видел его в те моменты, когда звонки телефона нарушали его беспокойный сон, когда он слушал безразличный голос, мерно отсчитывающий часы до моей мнимой смерти, когда он находил письма в конвертах без обратного адреса под дверью с фотографиями, где лицо моё было расцвечено синяками. Он ведь не знал, как мы веселились, рисуя гримировальными карандашами полузажившие раны на висках, как поливали искусственной кровью мою футболку и руки... Господи, если бы я видел, я бы сошёл с ума.
Я не видел, как он метался по всему городу в поисках денег, как он занимал у всех и каждого, хотя бы мало-мальски знакомого человека.
Джейк сказал ему не обращаться в полицию. Естественно, так говорят все похитители.
Я чувствовал себя так, словно снимаюсь в кинофильме, только я не учёл одного – это была жизнь, а, значит, нельзя просто отказаться от подписанного контракта, уйти со съёмочной площадки, где от света прожекторов воздух накаляется до тридцати-сорока градусов, уйти домой, будто ничего и не было. Не получится. Нет. Начал – заверши.
- Позвони ему, - проговорил я вечером третьего дня, когда наша «терапия» жуткими фотографиями и звонками посреди ночи должна была уже дать результаты. – Джейк, у тебя хорошо получается говорить голосом Снежной королевы. Ты никогда актёром стать не хотел?
Я говорил беспечно. Да, я говорил почти равнодушно. Даже не задумываясь, что для Шенна это вовсе не игра, что вот через пару минут, когда он вновь услышит ледяной голос Джейка в телефонной трубке, его сердце будет сжиматься от нестерпимой боли.
- Нет, - покачал тот головой.
- Позвони ему.
Он кивнул.
- Скажи, что через два дня он должен принести деньги, или всё будет кончено. Назови сумму.
- Какую?
Я начеркал цифры на листке бумаги, вырванном из блокнота.
- Ты ещё в здравом уме? – недоверчиво глянул на меня Джейк. В уголках его губ застыла улыбка, он думал, что всё это – одна большая шутка, чтобы пощекотать нервы и себе и тому парню, которому он должен звонить по каждой моей просьбе.
- Вполне, - прошептал я, глядя в его синие, как океанская вода, глаза.
Вспомнил об океане. Хочется на побережье. Но нельзя – я ведь похищен. Не дело будет, сели я вдруг – живой и здоровый – буду прогуливаться по влажному, как не застывший ещё бетон, песку.
- Джей, это перебор. Он не сможет собрать такую сумму.
- Он уже собирает деньги. Он сделает это, я уверен. Или...
- Или? – продолжал сверлить меня взглядом Джейк.
- Или ты скажешь ему, что твои ребята убьют меня, тело порежут на куски и закопают по всему Лос-Анджелесу.
Я говорил почти серьёзно, но он не верил:
- Джей, хватит придумывать такую чушь...
- Это не чушь. Ты так и скажи. Не забудь, что я плачу всем вам.
Я развернулся и вышел из кухни, оставив Джейка в недоумении. Прошёл по коридору. Достиг окна с льняными занавесками. За окном – весна. Нет, только её подобие – даже листья ещё не распустились. И небо – слишком бледное для весенней поры. Из кухни слышится голос Джейка. Он говорит с Шенном. Его голос пуст – холод. Возвращаюсь на кухню, ступая как можно тише. Подхожу к столу, на котором стоит телефонный аппарат. Джейк смотрит на меня немного удивлённо и чуть не сбивается со своего равнодушного ритма.
- Шенн, - хриплю я в трубку на фоне болтовни Джейка. – Шенн!
Он слышал, это точно.
- Чёрт, уймите его, парни!!! - совершенно натурально орёт Джейк в пустоту дома.
Я, улыбаясь, как идиот, сильно ударяю ногой по кухонной двери, так, что старое стекло дребезжит, потом слабо кричу, словно меня бьют. Мы актёры – хотя Джейк никогда им не был, его смело можно приглашать на съёмочную площадку.
Это всё прекрасно слышно в трубке.
Прости.
Снова удар. Прижимая ладонь к несуществующей ране, я сдавленно выдыхаю, достаточно громко.
О, чёрт, что же я сейчас делаю?!
Кто внутри меня заставляет сейчас ударять кулаком по столешнице?
Кто заставляет дёргать занавески на окнах, отчего железные гардины звякают оглушительно...
- Деньги должны быть собраны через два дня.
Скоро и в студии всё отремонтируют.
Скоро отдых кончится.
Скоро вернутся Томо и Мэтт.

6.
Начинаешь по-настоящему бояться телефонов. Вернее, одного – единственного представителя этого класса – того, что стоит у тебя дома. Когда раздаётся очередной звонок – всё внутри снова взрывается болью.
Непередаваемое и жуткое ощущение – ты словно не здесь, а где-то далеко, но в то же время ты всё ещё находишься в этом мире, только смотришь на него, словно через неровный пласт слюды – такой мутный, как подтаявший лёд. И видишь только размытые силуэты людей. А что до них – они вовсе тебя не замечают.
Так бывает при бессоннице – когда мозг отупевает от недостатка сна и начинает выдавать галлюцинации за реальное действо. И ты веришь. Никогда не страдал бессонницей.
А вот у Джея иногда такое случалось – он мне потом рассказывал, как это – чувствовать себя оторванным от всех, словно отделённым тонкой стеной, но сил на то, чтобы сломать её, уже нет.
Джей.
Джаред.
Когда в очередной раз звонит телефон, мне хочется вырвать провод из сети, но я вспоминаю о тебе и отбрасываю эти мысли. Отключи я телефон – что будет с тобой? Это как лечить последствия болезни, не выясняя её причины – всё бесполезно будет. Пустая трата времени. Мне хочется действовать, но я бессилен. Вызвав полицию, я существенно сокращу время брата. И сегодня, когда я, наверное, в сотый раз поднял трубку, я слышал его голос – всего на миг, но слышал – слышал, как его бьют, Господи, я обращался к тебе не так уж часто, но сейчас прошу – сделай же что-нибудь! Я был бы готов принять все те удары, которые достались ему! Я готов был бы, если бы мне сказали, куда идти. Скажите же мне!
Когда я нашёл фотографию, я сел на крыльцо дома, тупо уставившись на кровавые разводы на его футболке. На его разбитом лице было выражение отчаянного безразличия – мне стало страшно до холода в каждом позвонке: отвратительное ощущение, словно ледяной иглой прошивают спину. Но тогда это была меньшая из бед. Такое загнанный вид, словно у животного, просидевшего в клетке большую часть жизни, но ещё не забывшего свободу, однако потерявшего надежду вернуться. Такое зрелище кого угодно может заставить содрогнуться. Я чувствовал его боль каждой клеткой – и это вовсе не игра слов. Бессонными ночами моё тело скручивали судороги – было невыносимо холодно, или же мне только казалось – прибавив всю эту боль, я потерял надежду нормально заснуть.
Прошло дня три-четыре, но было ощущение – что много, много лет. Возникло подозрение, что я потерялся во времени – словно перенёсся в семнадцатый век в Европу – мой брат попал в каменную башню, где его держат в холодном подвале с крысами, морят голодом, избивают... Я живу в... Я не знаю, где я живу – я не могу осознать этого. Но я словно обречён каждый день смотреть на его мучения, словно я стою у маленького окошка в стене его тюрьмы, но оно слишком узкое, чтобы я мог попасть в помещение и сделать что-то для него. Я в средневековье.
Я боялся смотреть в зеркало – от всего этого моё лицо стало какого-то белесого оттенка, а глаза – чёрными-чёрными. Было страшно видеть себя. Было страшно видеть себя и повторять: «Я ничего не могу сделать»... А на деле осознавать, что надо искать, надо перевернуть весь город, вывернув его наизнанку, вывалив все его внутренности в отвратительную кучу, но найти... Убить всех, кто хотя бы пальцем к нему прикасался – и отправить в ту же кучу. Головокружение.
Одной ночью приходила она – придерживая рукой тёмные волосы, пропитанные дождевой влагой. Приходила напрасно, честно говоря. Думала, наверное, что сможет мне помочь своими ласковыми, не спорю, прикосновениями, но ничего не вышло. Всё вдруг сказалось таким ничтожным по сравнению с большой гранитно-серой пустотой там, где был Джаред. Безразличие. Оно иногда убивает. Но она-то сильная. Она просто приняла это, как данное, отнеслась к этому, как к неминуемому. И даже когда я пытался скрыть своё нервное раздражение, она заметила это. Оно и к лучшему – не пришлось выставлять её за дверь – сама ушла. Странно, я теперь так небрежно, даже грубо, говорю о ней, а всего несколько дней назад был уверен, что влюблён серьёзно и надолго. Как же всё относительно. Хотя, это понятие применимо лишь к фальшивым вещам, маскирующимся в повседневной жизни подо что-то подлинное. Влюблённость – ещё не любовь, увлечение – ещё не привязанность. Стоит лишь попасть в экстремальные условия, где обман по сути своей не имеет возможности выжить, как можно увидеть настоящий облик вещей – словно под сильной лупой.
Голова переполняется раскалённым железом боли – и тут уже ничего не поделаешь, потому что мигрень – она как перманентный насморк – нет ни желания, ни возможности лечить. Ещё отчего-то ноют рёбра – а может это просто болит сердце? Болезненность каждого движения тела от болезненной агонии души – вот что творит со мной собственный же разум.
Когда боишься любого звонка, пусть это даже Мэтт интересуется тем, «как идут дела», любой, даже самый тихий, звук бьёт по нервам со всей безжалостностью. Как болезнь солдата, вернувшего с фронта – самый невинный по своему происхождению хлопок лопнувшей покрышки кажется пулемётной очередью.
Нервы.
Вот бы найти их – а как они вообще выглядят? – выдрать с корнем, чтобы не мешали здраво мыслить. Хотя, наверное, это будет слишком больно.
С удивлением смотрю на белый клетчатый листок, вырванный прямо с металлическими скобами из какой-то старой тетради – он весь исписан, исчёркан до неровных порезов от железного наконечника стержня. Слова, какие-то завитки, ломаные линии, чёрные звёзды... Холод пробирает до самых костей – отопления нет, в ванной ледяная вода льётся тонкой прозрачной, как горный воздух, ленточкой, оставляя блестящий свет на нержавеющей стали раковины. Что творится в мире? The world is in a mess.
Снова звонит чёртов телефон. Или у меня начались галлюцинации. Я с трудом продираюсь сквозь застывший воздух коридора, стараясь дышать как можно реже. Стоит проветрить, иначе я получу прекрасную возможность задохнуться в выработанным собственными же лёгкими углекислом газе. Звонит. Нагло, настойчиво. Подняв трубку, молчу. И слушаю – потому что в данном случае куда важнее получать информацию, нежели самому её отдавать.
- Надеюсь, ты уже собираешь нужную сумму, потому что через два дня я очень надеюсь получить деньги. Ты знаешь, чем грозит задержка, поэтому, думаю, поторопишься с этим делом.
Потом я слышу хриплый придушенный голос Джареда, старательно скрывая от самого себя дрожь в холодных пальцах.
Затем я слышу удар. Головокружение.
- Два дня – не забудь. О месте договоримся позже.
Холодные и вязкие гудки.
Холод замораживает чувства.
Но страх он заморозить не в силах.
***
Мне нестерпимо хотелось на побережье, но ничего поделать было нельзя – риск был бы неоправданным. Ничего, осталось только два дня – и я снова почти свободен. Наверное.
В некоторые редкие минуты у меня возникало подозрение, что я перегибаю палку – а так оно и было – но ведь не в моих правилах останавливаться на полпути. Всегда бывает так: если уж завяз в болоте собственных бредовых идей, так либо выбирайся сам, либо тони до конца. Выбраться я бы уже не смог – в моём случае оба выхода равносильны по своей сути, слишком уж далеко я зашёл.
- Джаред? Ты тут? – Ник потормошил меня за плечо.
- Вроде того, - пробормотал я, не в силах сопротивляться своим мыслям, которые в данный момент занимали всю мою оперативную память.
- Завтра день, когда твой брат принесёт деньги. Что ты собираешься делать потом? И когда мы получим обещанную сумму?
Столько глупых вопросов и все сразу... Хотя, я, наверное, слишком строг к ним – они ведь не знают, в чём истинная причина моих действий. Честно говоря, я вообще сомневаюсь в их способности испытывать такие же чувства, как я. Ненамеренно ставя себя выше их, я делаю ещё хуже.
- Завтра – назначенный день. Так к чему все эти вопросы? Всё будет завтра. Вам – ваши деньги, мне – достижение моей цели. Но мы договаривались...
- Да, да, - поспешно прервал меня Джейк. – Можешь не продолжать, мы помним. И нам совершенно нет дела до...
Ник (видимо, он был из них самый порядочный, что ли) бросил на него тяжёлый взгляд:
- Честно говоря, мне такая вот шутка совершенно не понравилась бы.
- Ага, - проговорил я, уже не слушая.
- Да какое тебе-то дело? – толкнул его в бок Берн.
- Ах, правда, какое мне дело! – воскликнул тот упрямо, но я всё равно не обращал на их перепалку никакого внимания. – Всё равно, это уже кажется совсем не похожим на банальный розыгрыш...
Они ушли в одну из дальних комнат дома, оставив меня в одиночестве.
Я не буду искать оправдание, по крайней мере, сейчас.
Завтра.

7.
Я чувствовал всю тяжесть его взгляда – словно моё тело просвечивали рентгеном – каждым миллиметр плоти грозился вспыхнуть от его пристального взгляда. Мы стояли в каком-то переулке в отдалённом районе города, где я никогда прежде не был. Именно здесь Джейк назначил встречу Шенну. Я стоял за спинами парней, со своими бутафорскими и бесталанно нарисованными синяками и ссадинами, которые, впрочем, издалека было не отличить от настоящих.
Честно говоря, я порядком испугался, когда увидел его – даже сердце невольно дёрнулось в груди от неожиданности – в его глазах застыл прозрачный лёд отчаяния, настоящий, а не тот поддельный, что я специально создавал для показательных портретов, которые Джейк отсылал Шенну. И, похоже, он толком не спал последнее время: бессонница оставила свой след. Когда я увидел его своими глазами, я вдруг – впервые! – допустил мысль, что делаю что-то неправильно. Совершенно неправильно. Ведь он-то верил во всю эту жутковатую игру. Осознание этого уже давно стучалось в толстую, обитую свинцовыми пластинами, дверь моего сознания, и теперь оно, наконец, почти подобрало подходящий ключ.
- Я сделал всё, как ты говорил, - обратился Шенн к Джейку, который стоял чуть впереди, но взгляд его был устремлён на меня – рентгеновский луч, прошивающий меня насквозь.
Что там было, в этом взгляде? Мне так трудно разобраться в этой смеси из слабой, тёплой, как южный ветер, надежды, жуткой, всепоглощающей усталости и чего-то ещё... Он ещё не знает – просто смотрит на меня, наверное, а сердце его замирает при малейшем движении Ника, Берна или Найджела.
- Отлично. Мне необходимо увидеть деньги, - ответил Джейк, бросая на меня нетерпеливый взгляд – видимо, он уже начинал нервничать из-за взгляда Шенна, и не знал, что делать дальше.
У Шенна в руках был небольшой кейс с кодовым замком, он поднял его чуть выше, чтобы удобнее было открывать, затем набрал код и потянул за ручку. Внутри была беспорядочно свалены зелёные прямоугольники долларовых купюр. Джейк молча смотрел на деньги, не зная, что сказать. Всё как-то замерло на миг, Шенн смотрел в землю, отвернувшись от открытого кейса, Джейк нервно оглядывался на меня, парни вообще застыли каменными статуями.
- Знаешь, Шенн, всё в порядке, - неожиданно вырвалось у меня.
Он так стремительно выпрямился, неотрывно глядя на меня, что я даже вздрогнул.
- Что? – прохрипел он.
- Всё в порядке, Шенн, - попытался улыбнуться я, хотя ничего не вышло. – Деньги не нужны.
Уголок его губ дёрнулся, меня пробрал озноб. Нелепа была картина нашего всеобщего оцепенения.
- Шенн, это всё было неправдой, - я решился всё-таки сделать шаг, отталкивая Берна и Ника, которые стояли передо мной. – Не надо никаких денег.
Я уже ощущал на себе их взгляды – как будто осуждающие – особенно Ник старался – он просто надеялся просверлить мне мозги. Кейс выпал из рук Шенна, и ветер играл с листками – простыми листками бумаги с напечатанными на них денежными знаками, ничего не стоящими зелёными листками, которые скользили по земле, как высохшие по осени листья деревьев, мятые, неровные, грязные...
Я подошёл уже совсем близко, настолько, что мог ощущать тепло его тела, но Шенн неожиданно отступил назад, больше не глядя на меня – он смотрел в серое весеннее небо, порывисто вздыхая.
- Мне уже жаль... – начал я, когда он развернулся и пошёл прочь.
- Шенн! – позвал я, но он только ускорил шаги.
- Джей, - услышал я голос Джейка. – Всё в порядке?
Опять!! Опять этот глупый, самый идиотский на свете вопрос, который даже хуже, чем молчание.
- Да, конечно, - машинально пробормотал я, стараясь догнать Шенна.
- А деньги? – прокричал Берн.
Там, на асфальте ветер играет никому не нужными бумажками. Можете взять их. Можете подобрать всё до последнего клочка, ползая в пыли в поисках случайно забытого доллара. Придётся сразиться с ветром за его игрушки, но дело, наверное, того стоит.
- Шенн!
Он шёл вперёд, сгорбившись, как старик.
- Ну, неужели ты не ощущал подвоха?
Ошибка.
Большая ошибка.
Он резко остановился и повернулся ко мне. Теперь в его глазах цвела кровавыми розами горечь – такая сильная, что моё сердце неприятно заныло. Я знаю, что глупостью было продолжать:
- Разве это всё не было так наивно – ведь даже в боевиках преступники действуют куда более изобретательно – что уж тут говорить о...
Он сделал шаг навстречу, с силой сжав мои плечи, наверное, до синяков, которые темными пятнами разливались сейчас под тканью плаща.
- Ты говоришь, что догадаться об обмане было проще простого, да?
Тихая ярость в его голосе заставила меня дёрнуться, но его сильные руки не отпускали.
- Ты говоришь это с такой лёгкостью – но не ты – не ты! – не ты всё это время ходил, как зверь по клетке, из угла в угол, не твоё сердце, чёрт побери, не твоё замирало с каждым звонком, и не тебе присылали фотографии твоего брата с разбитым в кровь лицом и жестокой безнадёжностью во взгляде!! И сейчас ты говоришь мне, что всё это было твой собственной игрой – и боль в глазах, и все эти раны... Это было театром, но боль–то моя была настоящей, чёрт бы тебя побрал...
Шенн сжал зубы до скрежета, теперь он уже не смотрел на меня, но всё равно тяжесть его взгляда давила на меня, как свинцовый груз. Он говорил так... так, что мне становилось всё страшнее с каждым мгновением, с каждым словом. Лучше бы он меня ударил – так обычно ощущаешь себя в подобных ситуациях. Хотя, случалось ли когда-нибудь подобное? Я имею в виду, подобный обман, который организовал я, подлый обман, который бьёт так больно и без промаха.
Шенн почти бежал вниз по усыпанной гравием дороге, бежал от меня. Но я не мог всё так бросить. До дома было невероятно далеко – не знаю сколько, но мы были где-то на окраинах города. Шенн, похоже, не собирался ловить такси, и я не горел таким желанием – так и шли пешком, глупо, но шли до самого вечера, когда я уже почти не ощущал своих ног, а в голове было крайне неспокойно.
Фонари освещали наш одинокий путь – Шенн чуть впереди, за ним я, поминутно спотыкаясь на неровностях старого асфальта тротуара. Молчание. Хотя, о чём тут можно говорить – он старательно делал вид, что не замечает меня, хотя наверняка слушал каждый мой вдох и выдох, как я – его.

...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!

Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...

Часть 3 «Музыка»

1.
Молчание разливалось в тишине вечера. Кафе давно опустело, и официантка время от времени поглядывала на нас, одиноко сидящих за столиком в углу, достаточно нетерпеливо. Ничего, мы скоро уйдём, и вы сможете закрыть своё заведение.
Я с излишней внимательностью изучала останки кофе, плескавшиеся на дне моей белой фарфоровой чашки.
- А что было потом? – не глядя на Джареда, спросила я.
- А что потом? – он словно очнулся после сна. – Ничего. Я не видел Шенна с тех пор. Я знаю, вообще-то, где он живёт, мне Томо говорил – они с Мэттом к нему иногда ходят. Но я никогда бы не решился прийти к нему. Думаю, он меня просто убьёт.
«Ха, - подумала я. – Как же, как же»
- Ты никогда так и не сходил к нему? - удивлённо переспросила я. – Но я слышала, у тебя есть группа. Что же теперь?
- Да всё нормально с группой! – нетерпеливо перебил он меня. – Мы просто нашли нового барабанщика...
Теперь я смотрела на него. Он снова старался говорить беспечно, но меня не провести, особенно после его истории. Теперь он не теребил салфетку, или пакетик с сахаром. Он сидел, немного сгорбившись, смотрел попеременно то в окно, то на скатерть стола. Но в нём теперь осталась только печальная усталость.
- Да, он не так уж и плох, - опять болтовня. – Он хорошо играет.
Он уже чуть ли не тряс меня за плечи, потому что в моём взгляде должно было быть явное недоверие.
- Он ещё и парень хороший! – кричал Джаред мне в лицо. – Он весёлый...
Он неожиданно затих, закрывая лицо руками.
- У меня такое ощущение, - проговорила я. – Что я знакома с тобой всю жизнь.
Он даже поднял голову от неожиданности. И заулыбался. Мне же было как-то не слишком весело.
- Почему? – с любопытством спросил он.
Я проигнорировала этот вопрос, вставая с деревянного стула.
- Уже поздно. Мне пора. Что-то мы засиделись.
- Ты далеко живёшь? Я провожу.
- Недалеко, Джей. Машину я бросила около офиса, так что придётся идти пешком.
- Пешком, - прошептал он, снова, вероятно, вспоминая свой долгий-долгий путь домой.
- Ага, - кивнула я, доставая кошелёк.
- Эй, а ты меня, похоже, не уважаешь, - отметил Джаред, глядя на деньги. – Я в состоянии заплатить.
- Ну, уж нет, - категорично отказалась я.
Мы вышли во влажный воздух улицы. Свет фонарей, отражавшийся в лужах дождевой воды, был похож на разлитое растительное масло или бензин. У меня сильное воображение, поэтому я старалась обходить их, хотя в туфлях и так вовсю хлюпало. Ступая на тротуар, я подумала, что сейчас мне нужны только две вещи: ванна, полная горячей воды, и тёплая кровать, чтобы проспать, по меньшей мере, десять часов. Молчание стало привычным.
Мы шли достаточно медленно – а куда, в сущности, торопиться? Сегодня пятница. Завтра – суббота. И сейчас совершенно не имеет значения, что понедельник всё равно неизбежно настанет. Мы шли, минуя фонари.
- Холодно, - проговорил Джаред тихо.
Я не ответила.
У него ведь есть шарф. Вот мне действительно несладко – ноги промокли насквозь. Ничего, я справлюсь. Это совсем не проблема по сравнению, например, с глобальным потеплением. Или так устало бьющимся сердцем, которое уже само не знает, чего хочет. Словно от него – Джареда – осталась только внешняя оболочка, а внутри лишь поддерживающие кости скелета, чтобы плоть не развалилась на куски. А где та часть, чей вес, по утверждению одного фильма, составляет ровно 21 грамм? Не знаю, на месте ли она...
- Что это? – слышу удивлённый возглас Джареда за спиной и оглядываюсь.
Ну, да, мы почти пришли – вон, через метров тридцать – большой фонарь около моего дома, помню, как-то на День благодарения там перегорела лампа, и Алексу пришлось забираться на такую высоту, потому что у коммунальных служб был выходной, и никто не пожелал прийти и помочь. Ммда, а без фонаря сидеть не было никакой радости – темень была такой плотной, как чёрная драповая ткань, из которых шьют пальто.
- У тебя ведь есть пальто с красной подкладкой? – задала я самый несуразный в моей жизни вопрос.
- Подожди, что мы тут делаем? – прервал меня Джаред.
- А?
Мы уже подходили к калитке, ведущей в типичнейший «садик» подобных домов – достаточно большая площадка, на которой растёт только короткая травка, именуемая «газон», эта площадка прошита асфальтовой иглой дорожки, ведущей к дому...
- Как мы оказались в этом районе?
Я никак не могу вникнуть в суть вопроса:
- А чем тебе так не нравится это район?
Он смотрит на меня как-то странно.
- Вообще-то, это один из самых престижных и дорогих районов...
Как же чертовски нетактично!
- Да?- прикидываюсь я глупой девчонкой.
- Ага, - продолжает Джаред. – И что мы сейчас здесь делаем? Ты ведь собиралась домой...
- Да, - теперь пришло моё время. – И вот, когда я почти дома, ты начинаешь говорить какие-то странности.
Я специально дразнила его, хотелось посмотреть на реакцию.
- Ты – почти дома? – удивился он.
- Да, - указала я на свой дом за деревянным забором. – Я тут живу. Прошу любить и жаловать...
- Ха, - усмехнулся он. – Ты меня разыгрываешь? Как ты можешь тут жить? Здесь ведь проживает больше половины голливудских звёзд.
Какой сноб!
- И что? – уже с раздражением проговорила я. – Это что, мешает мне жить здесь? Вовсе нет, поверь! Мне тут отлично живётся. Правда, иногда папарацци принимают меня за звезду, но я быстро разубеждаю их.
- Но... – пробормотал он, видимо, уже понимая, что наговорил лишнего. – Мой дом находится через три от твоего.
- Отлично, - кивнула я, проходя в свой «сад». – Спасибо, что проводил. Кстати, Джаред, ты не забыл, что ты мне ещё должен за этот внеочередной сеанс?
Он уже должен был понять, что я основательно разозлилась, потому что, войдя в дом, я закрыла дверь, пожалуй, слишком резко, так, что эхо от удара дерева о металлическую раму звучало в доме ещё несколько мгновений.
Да, а ещё считала, что он ближе «к народу», чем все эти celebrities, которые разгуливают по этой улице день-деньской, а журналисты охотятся за ними, как за дичью в лесу, ради какой-то жалкой заметки «Анджелина Джоли купила в супермаркете консервированную спаржу от такой-то кампании»... Ох, бред.
Дома было хорошо – не смотря на то, что я была зла – не имеет значения, находится ли он рядом с домами «Их величеств тех, кто иногда прогуливается по студиям Голливуда» или же на отшибе крошечной деревушки. Так хорошо быть здесь. Просто быть.
На автоответчике Алекс интересовался, где я до сих пор пропадаю, затем мой временный начальник приглашал на неформальный обед (ещё чего!), затем кто-то ещё... Запись всё не кончалась, поэтому я изменила своё первое решение дослушать всё до конца и отправилась наверх, чтобы скинуть с себя пропитанную городским воздухом и сигаретным дымом одежду и почувствовать кожей бархатистость такни велюрового халата. Как и было обещано – горячая ванна с пеной! Восторг! Восторг!
Не было сил читать перед сном, не было сил смотреть что-то по телевизору, не было сил думать. Поэтому желание поспать заслонило своей могучей спиной все остальные мелкие и ненужные «желаньица». Глаза закрылись сами собой. Сначала меня посетил короткий сон «пяти минут», но затем всё переросло в большую размытую темноту сна.
***
Вздрогнув, я ощутила прохладное касание ветра. Вообще-то, ветер был тёплый, просто из-за капелек пота на лбу я не могула этого почувствовать. Ладони тоже были влажные. Кожа пропиталась влагой – чёрт, что же так трясёт, словно в лихорадке! Около минуты спустя мозг начал восстанавливать обрывки чего-то: ночной кошмар – это знакомо всем. И, конечно же, каждый твердит, что всё было «словно на самом деле» и «совершенно реально». Что ж – и я такое скажу. И даже не из-за пресловутого «стадного чувства», а просто потому, что мне на самом деле было страшно. Обычно, когда мне снятся дурные сны, я словно наблюдаю за действием со стороны. В этот же раз всё было по-иному – я была в центре событий, и мне это совсем не понравилось. Когда просыпаешься после такого, кажется, что несколько мгновений сон всё ещё не отпускает тебя – тебе приходится прикладывать усилия, чтобы сознание поняло, наконец, - всё уже кончилось, и продолжения не будет.
Сон утекал, как вода. Я уже толком не помнила, что видела, осталось лишь ощущение наполовину испарившегося страха, неприятного осадка или чего-то подобного. Можно было бы лечь, удобно устроившись, и снова заснуть. Но холодная простыня и влажная наволочка подушки не прибавляли комфорта, поэтому я встала с кровати, переждав секундное головокружение, и, накинув халат, спустилась вниз, в гостиную. Везде, конечно, было темно. Не боюсь темноты. Раньше боялась до ужаса. Но теперь не боюсь. Что сломало этот страх? Я не в курсе.
Пройдя в коридор, я одела первые попавшиеся мне ботинки и открыла дверь в пустоту ночной улицы. Тишина – а, кстати, который час? Наверное, около трёх. Заперев дверь, я не спеша побрела по тротуару. Прохлада безжалостно убила остатки сна. Я прошла не слишком много, когда оказалась у двухэтажного дома, который был немного похож на мой, хотя и несколько больше. Через три от моего... Интересно. Пройдя по дорожке, выложенной декоративным камнем, я поднялась на крыльцо. Над дверью висел фонарь, но он не был включён. Словно хозяин притворялся, что отсутствует. Помедлив, я всё-таки решилась постучать. Стук вышел гулким и совсем невразумительным. Но через некоторое время я услышала шаги внутри. И не спросили, кого там принесло глубокой ночью. Ручка повернулась, открывая проход в темноту коридора.
- Привет, - проговорил Джаред как ни в чём не бывало. Словно я и не подняла его с кровати в три ночи. Или сколько там было на часах?
- Ночной кошмар, - коротко сообщила я. Он кивнул.
Даже не удивился.

2.
В кармане халата как нельзя кстати нашлись вишнёвые сигаретки, поэтому теперь, сидя на холодном крыльце, я с удовольствием затягивалась ароматным дымом, который, наверное, вскоре пропитает мои лёгкие настолько, что там вырастит вишнёвый сад.
- Курить вредно, - сказал Джаред, царапая каким-то камнем бетонную ступень.
- Ага, - сказала я, выдыхая дым ему в лицо.
- Тебя это не слишком волнует, - отметил он.
- Ага, - повторила я.
Что-то этой ночью у меня пробелы в вокабуляре. Хотя, ведь я не знаю, вообще-то, что твориться в другие ночи, когда я спокойно сплю, так что глупо бы было пытаться сравнить. Господи, какая ерунда лезет в мою туманную голову!
- А что приснилось? - старался он поддержать беседу.
Какой смысл? Я тут просто посижу немного, ладно? А потом уйду. Не стоит стараться и изображать гостеприимство.
- Не помню, - призналась я.
- Так всегда, да? – продолжил он. – Никогда не помнишь, что было, но ощущение чего-то жуткого остаётся.
Ха, прописные истины.
- Да, - решила я на этот раз не говорить так полюбившееся мне этой ночью «ага». – Точно так.
- Знаешь, а потом всё равно вспомнится. Спонтанно, - проговорил Джаред как-то немного печально.
- Да? – на этот раз я удивилась.
Он кивнул.
- Как-то так бывает.
Фраза повисла в воздухе, потому что отвечать на неё не было смысла. Диалог прекратился. Два человека сидят тёмной сырой ночью на бетонном крыльце, рискуя заморозить себе почки. Молчат – что ещё более глупо. И зачем я здесь, в сущности?
- Я, кстати, не спал, - неожиданно прервал тишину Джаред.
Я кивнула. Уже догадалась.
- У меня, вообще-то, часто бессонница, - признался он, как будто я спросила его об этом.
- Плохо, - ответила я.
- Да.
Снова тишина. Как-то очень странно проходит наша незапланированная встреча: долгие паузы прерываются короткими бесцельными и бессмысленными замечаниями.
Луна сегодня, как половинка апельсина – ровная и какая-то рыжая. Забавно.
- Я тут вспомнил, что немного не закончил ту историю.
Я посмотрела на него с интересом. Намеренно утаил что-то? Может, не стоит рассказывать, а, Джей?
- Я, знаешь, после всё-таки вернулся домой. Через пару дней. И там уже никого не было. А в комнате было пустынно. Представь, он даже мебель вывез, а ведь всего два дня прошло.
Как необычно!
- Ну, может, это не так уж и странно, - протянул он, видя мою реакцию, а, точнее, её отсутствие.
Может, ближе к делу?
Волнение. Понимаю.
- Вообще-то, после того, как я обнаружил в доме полное отсутствие Шенна, мне как будто стало легче. Но это ощущение было ложным, - проговорил он.
Дальше.
- Это было самообманом, потому что с каждым проходящим часом я ощущал внутри увеличивающуюся пустоту, которая грозилась сожрать меня со всеми потрохами.
Собраться с мыслями.
- И тогда, чтобы не впасть в отчаяние, я просто взял и отправился в один из этих ночных клубов, ты знаешь.
Я покачала головой, потому что хотела, чтобы он сам всё рассказал.
- Ты знаешь, только почему-то не хочешь признаваться. Ты ведь видела меня там тогда.
Что ж...
- Сначала это был просто ночной клуб, где я смог слегка выпить. Хотя, вряд ли это можно так назвать, потому что после этой «лёгкой» выпивки я едва стоял на ногах. Затем простые ночные клубы сменились другими. И узнав эту странную размытую боль пополам с полной потерей самообладания по причине обладания тобой кем-то совсем другим, я основательно подсел на неё. Я словно превратился в наркомана, только мне не нужны были таблетки, шприцы и порошки. Мне просто нужен был секс – жёсткий и жестокий порой. Просто чтобы вытиснить эту боль изнутри, выдавить её по капле, как кровь или яд, и не важно, оставались ли синяки на коже после очередной оргии, мне было всё равно. Главное, что на утро я приползал домой без сил, и никакие сны меня не беспокоили. Помнишь «Реквием по мечте»? Я стал похож на героя, которого сыграл. Ведь зависимость бывает разной. Моя – вот такая.
Я не знала, по правде, что сказать. Потому что он выложил всю эту правду передо мной и разрешил делать с ней всё, что моей душе угодно. Только это и оказалось самым сложным.
- Знаешь, это ведь продолжается уже так долго, - задумчиво продолжил он, отбрасывая камень в траву. – И столько чужих мне людей, которым плевать на мои чувства, страхи, мысли, бесстрастно владело моим телом, что, по сути, не так уж и ценится, и мне было всё равно. А тот человек, что мне небезразличен, не желает забирать мою душу, хотя я и готов принести ему всё на золотом блюде...
Меня так неожиданно потянуло в сон, что я даже испугалась: не слишком приятно встретиться лбом с каменной ступенью.
- Почему ты молчишь? – раздельно проговорил Джаред.
Я вздохнула, отгоняя сон.
- Ах, да, я тебе ещё должен за недавний вечер, - неожиданно вспомнил он. – И, кстати, вот эта наша беседа тоже должна быть оплачена.
- Нет, - ответила я.
- Почему это? – даже как-то разозлился он. – Ты ведь выслушиваешь меня сейчас, хотя и не обязана.
- Вообще-то, я сама пришла. И ещё: я не девала тебе никаких советов, а, значит, не помогала. За что же брать деньги?
- Но ты ведь собираешься мне помочь? Прямо сейчас? Скажи что-нибудь, чтобы обнадёжить меня, ты ведь психолог!
- Даже если это будет неправдой?
- Даже так.
- Я скажу тебе, но денег за это не возьму. Ты должен пойти, наконец, к своему брату, потому что хватит прятать внутри себя все эти слова, которые ты говоришь мне. Скажи их ему – это будет куда лучше. Пообещай мне, что завтра ты пойдёшь к нему. Ты сказал, что знаешь, где он живёт.
Тишина. Теперь роль «человека – который - молчит» взял на себя Джаред.
- Не молчи, - предложила я. – Скажи это прямо сейчас: я пойду к Шенну и расскажу ему...
- Нет. Ничего не выйдет.
- Ха. Нет ничего невозможного.
- Не тебе так говорить, - жёстко проговорил он.
Ага! Так мы ещё и умеем быть колючими! Мистер Лето, меня этим не испугать.
- Ну, уж нет, - я тоже перешла не более суровый тон. – Ты пойдёшь. Потому что сидя здесь, ты промёрзнешь до костей и никогда ничего не сможешь сделать.
- Ты права, здесь холодно.
Упрямец.
- Это было образным выражением. Не говори, что не понял, - едко проронила я.
- Угум.
- У каждой истории должен быть конец. Не думай, что ты – исключение.
Ну, думай же, что ответить. Хорошенько думай, чтобы убедить меня.
Молчание.
Ничего не приходит в голову? Значит, я выиграю, Джей.
- Так ты пойдёшь?
- Мне... страшно.
Нелегко. Ох, не легко тебе далось это сказать, правда?
- Это естественно, - уже спокойно.
- Но так не должно быть.
Пфффффф.
- Ты боишься показаться слабым – вот в чём твоя проблема.
Мдааа.
- Нет.
Не спорь.
- Да.
Можно так поговорить до утра. Содержательно: да – нет – да – нет...
Пора бы давно избавиться от штампов. Если тридцатилетний человек смотрит мультфильмы, это ещё не значит, что он даун, если мужчина признаётся в своём страхе, это ещё не говорит о его инфантильности, если...
- Ты мне не поможешь?..
Чего?!
Если парень просит о помощи, это ещё не значит, что он – тряпка.
- Ты не пойдёшь со мной?
Тааак.
- Джей...
- Так и знал, - пробормотал он.
- Ты не думаешь, что в таком вопросе немного неуместно привлекать людей со стороны.
Я – человек со стороны. Пойми же, что я никто в твоей жизни.
- Ты – не чужая.
Ха! А кто же я?
- Мне нужна твоя поддержка.
Это моя работа. Но работа – это не моя жизнь. Пойми.
- Мне нужна твоя помощь.
Но, Господи, ведь это не моя проблема, Джей!
- Хорошо.
- Я пойду завтра к Шенну... на расстрел.
- Нет. Ты пойдёшь туда за спасением.
- И ты со мной.
- И я с тобой.
Не переступай через себя и свои принципы.
- И ты со мной.
- Вроде того. Только я не собираюсь держать тебя за ручку, когда ты будешь объясняться с братом.
- Издеваешься?
- Да. Надо же тебя взбодрить.
Молчание.
Ну, думай, размышляй...
- Я домой пойду.
Молчание.
- Ухожу.
- Уходи.
Начинало светать. Так мне и не удалось поспать.

...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!

Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...

4.
- Вы - Джулия? – спросил голос на другом конце провода.
Кто там ещё?
- Да. Продолжайте.
- Простите меня, это Шеннон. Шеннон Лето, вы сегодня были здесь, я вас ударил дверью, - мне захотелось засмеяться в полный голос, Так сказать, с любовью к деталям. Но я лишь улыбнулась. Зачем лишний раз обижать человека.
- Да, я прекрасно помню вас, - отражение. Невольно отражаешь человека, с которым говоришь, пусть даже слова эти с трудом протискиваются через чёрный телефонный провод. – Что вам угодно?
- Знаете, когда Джаред... Когда Джей уходил, у него из кармана выпала ваша визитка, там был и домашний телефон...
Чёрт!
Кто составлял эти визитки? Какого чёрта там надо было писать мой домашний телефон?!
Мгновенные и ненужные мысли.
Я ведь сама составляла текст визитной карточки.
- Да, я хорошо об этом знаю – у меня эти картонные листочки по всему дому валяются. Так чем могу вам помочь?
Я ещё хочу и ванну принять, так что, нельзя ли побыстрее?
- Да, я определённо надеюсь, что вы сможете мне помочь. Я, так понимаю, вы – психолог?
О, Господи, только ещё одного пациента мне не хватало.
- Но я совсем не за тем звоню сейчас. Я не собираюсь просить вас о психологической поддержке и прочей чепухе...
- Слава Богу, - неосторожно выдохнула я и прикусила язык.
- А что так? – засмеялись на другом конце провода, - Вы что же, так не любите свою работу?
- Честно говоря, - тоже улыбаясь, пробормотала я, - Я не слишком люблю людей, вот в чём дело.
- Короче, я думаю, у Джареда не просто так была ваша визитка.
- Не просто так, - согласилась я.
- Я пытался дозвониться до него, когда он уже ушёл, но никто не брал трубку...
- А сотовый?
Шенн замялся.
- Он сменил номер, - наконец, сказал он. – Наверное, уже давно, я не знаю. Я пробовал звонить по старому, но тщетно.
- Вы говорите, никто не берёт трубку, - внезапно я почувствовала, как холодеет затылок. От страха.
- Да, - голос казался нарочито спокойным. – Я вот тоже волнуюсь.
- Тоже? – не сразу осознала я, что он намекает на моё состояние.
- Ну, да. Вы ведь волнуетесь.
Я осторожно выдохнула. Так. Спокойно. Джаред никогда ничего плохого с собой не сделает. Он любит жизнь.
Ха.
Самый бредовый бред на всей Земле. Он сейчас способен на всё.
- Мне сейчас придётся положить трубку, - чуть ли не по слогам проговорила я. – Он живёт близко от меня. Я просто пойду и проверю.
Я молилась, чтобы дрожь не прокралась в мой голос, но не слишком-то получалось говорить предельно спокойно.
- Хорошо, - точно таким же тоном ответил мне Шеннон. – А я выйду из дома, закрою дверь на ключ, поймаю машину и буду на месте через полчаса, если не застряну в пробках.
Меня пробрал нервный смешок.
- Да. Именно так. Встретимся там, чтобы убедиться, что ничего нехорошего не произошло.
Мы отсоединились одновременно. Не знаю, что там делал Шенн, но я на предельной скорости с трудом натянула на влажную кожу сухую одежду и, рискуя свернуть шею, почти кубарем скатилась по ступеням на первый этаж. Распахнув дверь, я побежала вниз по улице. Не знаю, что там делал Шеннон, но уверена, он торопился точно так же, как и я.

С домом Джареда такая вещь – никогда нельзя определить, есть ли кто-то внутри. У этого складного, крепко сложенного строения абсолютно отсутствуют какие-либо чувства. Ничем оно не выдаёт присутствие внутри человека. Словно помогает хранить тайны, словно в сговоре с хозяином.
Я стучала в дверь, уже долго, с каждым новым ударом кулака тревога во мне захватывала всё новые и новые территории разума.
- Ну, давай же, Джей, открой мне, ты ведь мне ещё деньги должен, - нелепо бормотала я, не осознавая, что уже стою, прижавшись к этой двери, стараясь слиться с домом, стараясь почувствовать хоть какое-то движение внутри. Ничего.
Тишина.
Я повернула ручку и даже не удивилась, что дверь была открыта. Только я в своей житейской глупости могла не догадаться выполнить эту простейшую операцию.
В коридоре было темно, я прошла внутрь, старясь глядеть под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть. По правую сторону от меня была лестница. Та самая. По левую – гостиная, тёмная и пустая, впереди – кухня с рассыпанными по столу пакетами. Но и там не было ни души. Осторожно глянув вверх, я положила руку на холодные перила. Всегда думала, что дерево сохраняет тепло, оно словно живое по сравнению с бездушным металлом. И я ошиблась. Это дерево было на ощупь похоже на сухой лёд – не самое приятное ощущение. Ступени почти не скрипели под тяжестью моего веса, поэтому я скоро оказалась на площадке второго этажа. Дверь у небольшого окна была закрыта, что показалось мне подозрительным, я распахнула её ударом ноги, но, как оказалось, зря старалась – эта комната была полностью пуста – эхо билось в этих пустынных стенах, и мне стало неуютно, поэтому я поспешила вернуться в коридор. Вторая комната была открыта, там обнаружилась большая кровать, на которую была свалена в беспорядке одежда: рубашки, джинсы, какие-то платки и, конечно же, шарфы всех фасонов и расцветок. Какое пристрастие. Кашемирового полосатого красавца среди них не было. Куда бы не отправился Джаред, он прихватил свой любимый шарф с собой.
Я уже поняла, что дом был пуст – Джаред был здесь недавно, это чувствовалось, но теперь он ушёл, и мне нужно было время, чтобы понять.
Он говорил: боль вытесняется болью – может быть, не совсем так, но смысл был именно такой. Душевную боль излечивал болью физической.
Я вспомнила, как столкнулась с ним в том жутковатом переулке, куда нас занесло с Алексом. Картина того вечера всплыла перед глазами. Кажется...
Я вспомнила, что должна была дождаться Шенна, только когда по дороге зазвонил мой мобильный.
Похоже, и этот номер был на карточке.
- Джулия! – его голос звучал взволнованно.
- Простите, я совсем забыла, - прикрывая трубку от шума дороги, прокричала я.
- Где вы?
- Я, кажется, знаю, где искать Джареда!
- Где?
- Это недалеко от японского ресторана «Вишня в цвету». Я еду туда. Рядом, в переулке, есть клуб. Я думаю, он там.
- Это клуб?..
Я не успела ответить, потому что раздался резкий писк, и телефон сообщил мне о разрядке аккумулятора.
- К чёрту! – засунула я телефон в карман, и вытянула руку вперёд, чтобы поймать машину.
Чёрный «Форд» остановился сразу же.
Ничего, я уже в пути.
***
В переулке, куда нас с Алексом однажды так удачно занесло, было ещё мрачнее и страшнее. Кучи мусора просто давили на психику, они по-настоящему угнетали. Я подошла к обветшавшему дому с подозрительной вывеской. Кажется, здесь. Удивятся сейчас многие – девушка в гей - клубе. Ха. Пошли куда подальше. Я сама не заметила, как вся моя сущность вылезла наружу – день назад я была элегантной женщиной в костюме он Hugo Boss и туфлях от Tod`s. На сгибе локтя небрежно болталась сумка той же фирмы... А теперь, в старых джинсах и выцветшем свитере я словно вернулась в детство, когда жгла костры и воровала жевательную резинку в магазинах. Ещё раз ха. Толкнув дверь, я вошла внутрь.
Откуда из нутра здания была слышна музыка. Пройдя мимо пустующей стойки регистрации, я проникла в полутёмный зал, в котором была в прошлый раз. Фиолетовые блики плясали на задрапированных чем-то блестящим стенах. Тёмные тени, тёмные мысли... Некогда обращать внимание на всё это.
- Чем могу помочь? – рявкнул какой-то хмырь в причудливо разорванной футболке, оголяющей его торс.
- Ничем, - точно таким же тоном ответила я, всем своим видом выражая, что не хочу иметь с ним дела. Намёков он явно не понимал.
- Тогда выметайтесь отсюда, дамочка. У нас тут приличное заведение.
Знаю я, какое приличное. Не пойти ли тебе?..
Я проигнорировала его слова, тщетно пытаясь разглядеть Джареда в незнакомых мне людях, которые сидели повсюду: на безразмерных диванах, на больших подушках, разбросанных тут и там на полу, абсолютно везде, где был хотя бы квадратный метр пространства.
- Эй, - вконец вышел из себя мужик, хватая меня за руку повыше локтя.
- Руки убери, - прошипела я, с силой наступая ему на ногу.
Он отпустил меня из-за неожиданности атаки, поэтому у меня появился шанс затеряться в мешанине этих серых теней, которые кружились сумасшедшем танце так, что у меня в глазах рябило. Я шла по залу, пытаясь не пропустить ни одного лица, ничего, но Джея, похоже, среди них не было. Когда я пересекла зал, то увидела несколько дверей, словно запасных выходов, которые были предназначены для незаметного исчезновения посетителей, «в случае чего»...
Ошибка.
Это были не выходы, а входы. Там было что-то вроде индивидуальных кабинетов. Когда я приоткрыла первую дверь, то ничего не увидела. Зато услышала и быстро ретировалась. Стоило бы проверить все помещения, хотя чёрт как неудобно!
Ничего. Сейчас пройдёт. Ничего.
В одной комнате горел тусклый сет. Посередине стоял стол. На столе лежал Джаред. Похоже, он снова был пьян. Очередной «парень-шкаф» стоял рядом со столом, и его рука чуть ли не по локоть находилась сейчас в заднем проходе Джареда.
- О, чёрт! – вырвалось у меня, но музыка, гремевшая в зале, заглушила мои слова.
Всё-таки мне казалось, что Джею, хотя он и пребывал в некотором неадеквате, всё это не слишком-то и нравилось, только встать с этого жуткого стола, который мне напоминал алтарь для жертвоприношений, у него сил не было.
Он что-то невнятно простонал, когда бугай, вытащив пальцы, принялся расстёгивать ремень.
- Эй! – заорала я что было сил, подбегая к этому уроду. Хотелось бы ему врезать.
Только когда его локоть врезался в мою челюсть, я оказалась где-то в тёмном углу.
- Кто это? - прохрипел Джаред, пытаясь приподняться на локтях.
- Не в курсе, - послышался краткий ответ, пока «шкаф» стягивал до колен джинсы.
Моя голова болела. Точнее, болела челюсть. Всё-таки он меня сильно ударил. Хотелось встать, но, дотронувшись до подбородка, я ощутила что-то горячее и влажное. Кровь. Ну, что ж это такое? Нельзя же так с девушками.
Из этого угла мне был хорошо виден стол.
Тело Джареда конвульсивно дергалось по мере каждого движения мужика, навалившегося на него всем своим весом. Он вставлял ему, наверное, очень жёстко, мне казалось, что это, должно быть, адски больно. Джаред пытался зацепиться за полированную крышку стола, но его ногти лишь с противным скрипом скользили по ней. Чёрт.
Из его горла вырывались какие-то сдавленные, полные боли звуки. Звуки боли...
- Перестань уже, - пробормотал он, закрывая глаза.
Мне хотелось плакать.
Я поднялась на четвереньки, хотя голова немилосердно кружилась. Стоит сходить к врачу, когда всё это кончится. Я всё-таки доползла до стола, схватив мужика за ногу.
- Перестань, - вторила я Джареду. – Это ведь так отвратительно больно.
Я, наверное, была похожа на жалкую собачонку, которая пыталась укусить слона, но всё-таки я не желала отцепиться от его спущенных штанин.
- Отвали!
- Кто здесь? – Джаред пытался сделать вид, что ещё немного соображает.
- Да не знаю я... – фразу он закончил парочкой весьма крепких выражений, вытаскивая свой член из задницы Джареда.
- Джу, - пробормотал Джаред, поворачивая голову.
Я кивнула. Глупость сейчас отвечать. Особенно, когда я почувствовала, как что-то твёрдое и холодное упёрлось мне в голову.
- Ты достала, девочка, - прошипел этот «шкаф». – Мне бы не очень хотелось тебя убивать, но ты реально мне надоела. Какого чёрта ты тут делаешь?
- Откуда у тебя пистолет? – в такие ситуации мои мозги отключаются. Хотя, плюс в том, что никакое чувство самосохранения не работает.
- Давай, стреляй, - нахально сказала я, невольно стягивая его джинсы ещё ниже. А что, может помочь, если нам вдруг придётся убегать, тогда он запутается и упадёт прямо на пол, ещё лучше будет, если он и головой как следует ударится. Просто замечательно. Я стала такой кровожадной!
- Знаешь, это совсем не так просто – убить кого-то, - прошипела я. – Знаешь, мой отец как-то пытался сделать это, ещё очень давно, когда его чуть не посадили за ограбление банка. Он тогда хотел пристрелить своего подельника, который его предал. Мне сейчас уже даже не верится в это толком. Так странно, знаешь. И потом он мне говорил, что никогда бы не смог такого сделать. После этого всякое желание продолжать жить исчезает...
Пустая болтовня подействовала – это всегда действует безотказно. Волей-неволей внимание ослабевает, каким бы собранным ты не был. Всё ещё продолжая говорить, я посильнее вцепилась в ремень его джинсов, который был уже где-то на уровне коленей, и дёрнула со всей силой, на которую была способна. Эффект вышел точно таким, какого я и ожидала. Он потерял равновесие и, конечно, выронил пистолет, который исчез за границей света.
- Так лучше, - недовольно проговорила я, с трудом поднимаясь на ноги.
- Вставай, Джей, - дотронулась я до руки Джареда. – Он даже сознания не потерял, этот мужик, так что нам просто так не уйти. Но лучше будет, если ты встанешь.
Мне казалось, что он пытается понять, каким образом попал в эту мрачную комнату, его взгляд скользил по терявшемуся где-то в темноте потолку, по тусклым стенам, на которых тут и там виднелись влажные подтёки. Видимо, администрация не позаботилась об обустройстве этих «личных кабинетов».
- Если бы я мог, я бы встал, - пробормотал Джаред, не шевелясь. – И вообще, я голый, ты ничего не замечаешь?
Ага.
Надо поискать что-то вроде одежды.
Мужик в конце - концов поднялся на ноги. Его взгляд напомнил мне об одном психопате, фотографию которого нам показывали в колледже. Страшно, даже сейчас.
Он ринулся на меня без лишних слов, так что мне пришлось пуститься в бегство. А что ещё остаётся делать, когда разъярённый бык бежит на тебя с такой скоростью, словно ты одет во всё чертовски – вызывающе красное? Он догнал меня уже у двери. Не хотелось бы получить ещё раз в челюсть, которая и так ныла не по-детски.
Я видела, как Джаред пытается слезть со стола, но ему, видимо, пришлось несладко, потому что стоило ему лишь шевельнуться, как он захрипел, подтянув колени к груди. Обычно люди делают так, когда боль пронзает всё тело, одной большой иглой прошивая позвоночник. Ой, даже представлять не хочу, какого ему. Похоже, этот бугай что-то повредил ему внутри, пока так мерзко трахал его на этом идиотском столе, в этой комнате, которая выглядела, как декорации к триллеру или фильму ужасов.
На меня надвигался «человек – шкаф», готовый убить меня одним ударом руки. Что ж, он, пожалуй, мог. Я прижалась к двери, но бежать больше не собиралась: оставлять тут Джареда было бы чем-то вроде предательства, что ли... Но когда дверь открылась, и я чуть не выпала из комнаты в зал, тоя услышала голос Шенна. О, господи, я могла бы сейчас расцеловать этого человека, хотя видела его только второй раз.
- Вы уже тут? – он всё ещё обращался ко мне на «вы». Но я как раз пыталась увернуться от удара «шкафа», путавшегося в своих расстёгнутых штанах, что у меня, к сожалению, не было возможности ответить вежливостью на вежливость.
Слава Богу, он не стал больше говорит, а как следует заехал ему по лицу. У меня появилось немного свободного времени, поэтому я разыскала пистолет, который всё ещё одиноко лежал у дальней стены.
Да, это выглядело действительно впечатляюще – всё-таки не зря Шеннон был барабанщиком, мышцы его рук были настолько развиты, что он мог бы, наверное, измолотить противника в муку, но я подскочила с этим глупым для меня пистолетов в руках, и сказала:
- Катись, - обращаясь, естественно, к «человеку - шкафу». Он не понял. Тогда я выстрелила в пол, а он был бетонный, пуля срикошетила и канула в темноту. Где-то на заднем плане послышался недовольный возглас Джареда. Видимо, его чуть не задело. Теперь, наконец-то, понял. Странно, что я смогла выстрелить. Я никогда раньше этого не делала. Ладонь приняла отдачу и теперь неприятно гудела.
Когда спина мужика затерялась где-то в толпе, в которой, естественно, никто не обратил внимания на шум, что мы подняли, по причине всеобщей невменяемости, я повернулась к столу. Шенн, похоже, пребывал в шоке. Ничего, пройдёт. Надо убраться отсюда. Джаред лежал на боку, глядя в пол. Придётся его побеспокоить.
- Хэй. Джей, - потрясла я его за плечо.
- Хэй, Джу, - устало отозвался он.
- Пора вставать.
- Уже утро?
- Пока нет, но и оно когда-то наступит.
- Честно говоря, легче сказать, чем сделать, - признался он. – Всё невозможно болит.
- Шеннон, - позвала я и оглянулась.
Брат Джареда всё ещё стоял у двери, он смотрел на Джареда, не в силах шевельнуться.
- Шеннон. Нам нужна помощь.
Без движения.
- Шенн, - прохрипел Джаред.
Наконец-то во взгляде старшего Лето появилась хоть какая-то осмысленность.
- Помоги мне. Нам нужно его поставить на ноги. И ещё, - вспомнила я. – Ему нужны его джинсы. Думаю, они где-то здесь.
Я оглянулась. Точно – какая-то тёмная масса виднелась в дальнем углу. Джинсы, конечно, были грязными. Но это, по крайней мере, было хоть что-то.
- Вот, - протянула я их Джею и отвернулась. Странно, столько времени пялиться на голого парня, а тут так смутиться. Смешно.
- А где мой шарф? – донеслось до меня, заставив засмеяться. Не громко, так, лишь нервный смешок. Сейчас для него, конечно, важнее всего его чёртов шарф, который неизвестно где.
- Потом найдём, - твёрдо сказал Шенн. – Ты можешь идти?
- Не знаю, - честно признался Джей.
- Давай, осторожно, - подошла я к ним, поддерживая Джареда с боку. – Блин, оказывается, ты совсем не такой лёгкий, как это кажется на первый взгляд!
Он и вправду был тяжелее, чем можно было предположить, глядя на его выпирающие рёбра.
- Ничего не поделать, - пожал он плечами, и скривился от боли.
- Так, не спеши, - предупредил Шенн. – Тут есть ещё один выход. Не зачем идти через переполненный зал. Они там хоть и обкуренные все, как один, но всё-таки мы можем вызвать подозрения.

...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!

Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...

Эпилог.

Привет, Джа. Хотелось бы услышать в ответ «Привет, Джу». Думаю, ты так и скажешь. Это звучит, если ты понимаешь, о чём я говорю.
Ты не поверишь, но Город Ангелов остался за кормой. Может, он тебе и нравится, но у меня на его атмосферу стойкая аллергия. Я сейчас в стране своей мечты – Греции. Живу в шалаше, охочусь, жгу костры...
Шучу. Возможно, я бы и могла этим заниматься, только местные власти запрещают.
Письмо – лишь бумага. Только если я позвоню тебе, или Шенну, или ещё кому-нибудь из твоей группы, то мне пришлют счёт длиной в девяносто три миллиона миль. Поэтому я и сижу сейчас на берегу Средиземного моря и пишу палочкой на восковой дощечке...
Хочется поставить в конце смайл, словно я печатаю на клавиатуре. Кстати, скоро у меня будет компьютер, и я смогу писать всем вам по электронной почте.
Я тут работаю понемногу. Вправляю мозги таким, как ты.
Я подумала, а ведь те два дня – это была целая жизнь. Тебе так не кажется? Они были такими длинными. Но и они закончились.
Сейчас жарко – но вполне терпимо. Честно говоря, моя кожа уже стала такой коричневой, что меня можно принять за аборигенку. Слушайте, а приезжайте с концертами в Грецию? Забавно. Это была шутка, но ты всё равно подумай на досуге.
Средиземное море – это, конечно, не океан. Но иногда вечером, когда суетливая жизнь близлежащего города затихает, я слышу шум волн. И слушаю. Знаешь, море говорит со мной. Оно молчит, но говорит молчанием. Наверное, я схожу с ума. Но я не возражаю.
Вчера была гроза – это не так страшно, как на побережье океана. Но всё равно чувствуешь себя неуютно.
Люблю воду. А ты?
Шёпот волн убаюкивает по вечерам. Шёпот волн будит утром. Как я могла жить без этого тихого, но понятного мне разговора?
Я не скучаю по Городу Ангелов. Там всё равно их никогда не было. А вдруг, у них были съёмные крылья, и они просто решили передохнуть, спрятав белоснежные перья в каком-нибудь закутке Лос-Анджелеса?
Мне кажется, ты уже нашёл пару райских пёрышек. Пришли мне одно, OK?
Ответ по адресу: Большой Шалаш На Берегу Моря. Думаю, почтальон найдёт меня.
До свидания. Может, когда-то встретимся.

...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!

Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...