Нас тут слишком много: ты и я. Я – устал, ты – развлекаешься. Сколько еще, Билл? Я боюсь, когда ты улыбаешься.
Пристойное поведение вышло из моды. Наверное, поэтому ты хочешь от меня такого. Ищу: как? Как содрать с тебя слой высокомерного ехидства. Как закончить твою игру. Потому что мне не нравится. Потому что ты меня контролируешь, берешь надо мной верх. И я боюсь.
Черт возьми, сколько сил ты в это вкладываешь? Чтобы заставить меня дрожать от желания, когда на самом деле мне противно? Как ты это делаешь? И зачем тебе это? Просто давай остановимся. Я устал сопротивляться. Я боюсь. Боюсь, когда ты улыбаешься.
***
Твои глаза покрылись фиолетовым безумием… Где та черта между? Между «прощать любимому» и «забывать о собственной гордости»? Я путаюсь в дебрях, а ты только рад – ведешь глубже, туда, где темнее. В темноте легче сходить с ума. В темноте легче позволить себе не краснеть. Наверное, поэтому при свете дня мне становится противно. На утро, когда я увижу твое лицо – будет мерзко. Душно. Тесно. Кровь – в висках, коньяк – в вену… И так безумно долго – до вечера. До темноты.
***
Сколько получится, если сложить мой страх и твое безумие? Это будет кратно любви? Ответь мне! Потому что если нет – тогда какой смысл???
Притворись. Хотя бы для меня притворись, что мы счастливы. Я готов поверить любой твоей лжи. Просто чтобы доживать до темноты.
Убей мои страхи. Заставь меня забыть – придумай новый бред для нас. Подчини, поставь на колени и унизь, чтобы захотелось плакать и слезами смывать горький привкус твоих поцелуев. Кожа трескается от иссушающих касаний, но ты не остановишься.
Когда ты целуешь – ты убиваешь. От твоей любви больно. Именно поэтому она такая желанная. Сладкая боль – лучшее наслаждение. И я сам прихожу. Заземляю нервы, затыкаю рассудок – и прыгаю в пропасть. С головой в твою мутную шизофрению цвета шампанского.
***
Сегодня ты жестоко-нежный. Плещешь мне в лицо дорогим вином. А потом просишь прощения и слизываешь все. Я терплю. Прохладную влагу, потом горячий язык. Ледяными пальцами ведешь от скулы к подбородку – жду. Пощечина и смех.
Мне – красиво. С тобой мне так красиво. Дикие танцы под покровом ночи. Безумные оскалы прямо в лицо. Капелька пота, стекающая по шее. Худое тело на окровавленной (снова) простыне. Задыхающийся поцелуй ниже коленки. Ласковые царапины на внутренней стороне бедра. Кричащие взгляды из-под челки. Расширяющийся зрачок. Я – до краёв. Но. Аромат вина на теле – все, что мне останется утром.
***
Просящие взгляды за обедом. Нет, Билл. Днем я недоступен – меня защищает мое отвращение. И ты продолжаешь притворяться. Как будто все хорошо. Как будто мы оба нормальные.
Ночью ты меня наполняешь. И тогда снова смысл, боль и надежда. Гримасы боли, исковерканные истины, холодное вино, прикрытые глаза. И снова я – до краёв. Я люблю ощущение свободы с тобой. Когда губы – смысл жизни. Когда стон – единственная эмоция. Когда ты – это я.
Ты научишь меня своим простым сложностям и лживым истинам? Я готов довериться. Потому что только так можно – я наконец-то понял. Истина в том, что истины нет, да? Поэтому ты мне разрешил тебя скопировать при рождении. Поэтому моя единственная несуществующая истина – ты.
Убей меня своей любовью. Заставь задыхаться от красоты. Ты делаешь меня самым счастливым убожеством. Цена – логика. Ну и не надо. Она не нужна по ночам.
***
Ночи с тобой бывают липкими. От того, что ты пробуешь меня на вкус. Ведущий абсент струится по ладони. Потом, утром – тошнота и полеты. А сейчас он открывает мне портал в Спокойствие. Я поделюсь с тобой своим секретом – можно пускать ток по позвоночнику и тогда – красивые огни в глаза. Тогда – примкнуть к твоей коже. Слиться. Воедино. До адской боли. Чтобы свело мышцы.
Пока ты еще весь в неге – можно. Аккуратно слизать твои слезы. Поцеловать под бровью, губами прихватывая колечко пирсинга. Осторожно пальцем по коже – просто чтобы запомнить. А еще – запах. Тоже липкий. Приторный. Слишком много тебя для одного меня. И я все вдыхаю. Не могу остановиться. Не знаю, как забрать всё. Касаюсь губами. Волосы. Плечи. Ладонь. Пах. Под коленкой. Мои поцелуи – везде. Потом – накажешь. За то, что нежно. А сейчас – можно.
***
Я дважды рожден – поэтому умирать мне дважды. Ты – мои слезы. Вдвойне дикое «Мы».
Я теперь редко вижу сны. С того самого дня. Я стараюсь о нем не вспоминать. Но иногда все-таки случается: резко, вспышками…
Белый фаянс. Розовые разводы. Аккуратная поза. Пальцами цепляюсь, выхватывая из омута – поздно. Разреженный воздух толчками в горло. Без предупреждения – лезвием. Как только мог? Хоть понимал, что делал?! Это ты не себя лезвием – меня! Больно! Перестань! Дыши! Заклинаю, дыши!
А дальше все обрывается. Пусто. Гулкие шаги – путь к телефону. Дрожащий голос и испуганные глаза. И все. Больше тебя не было во мне. Только записка на кровати. Жалкое оправдание. Как будто это не я слабый, а ты.
Скажи, что это значило? Почему тебе не хватило моей смелости? Почему не хватило на двоих? Жить дважды оказалось сложно – у нас не получилось. Зато умереть дважды у меня получится. В любом случае.
***
Мне говорят, что тебя нет. И днем я в это верю. И ты мне противен – потому что предал, ушел. А ночью ты почему-то здесь, со мной. И снова влажно, трепетно. Задеваешь оголенные нервы. Царапаешь душу. Кричишь шепотом на ушко. Мой бесценный. Мой близнец. Мой.
***
Почему так страшно? Всего лишь галлюцинации. Всего лишь на пару недель в больницу. Они так мне говорят. Только я не верю. Потому что видел, как шепчутся по углам. Потому что знаю, как родители смотрят.
Они узнали про нас. Да только теперь уже без разницы – некого обвинять. Ты – ушел. Я – почти мертв. А когда меня засунут в психушку – всем станет легче. Так удобнее. Не надо решать проблему – можно поручить это другим. Только обидно. Из кумира превратился в проблему.
Они что, считают, что после лечебницы я вернусь живым? Или хуже – надеются, что не вернусь? Скорее, второе. Эти мысли не пугают – опустошают. Выход был только в тот самый день, а теперь не получится – следят, постоянный контроль. Поэтому хожу пустой.
Скорей бы ночь. Просто дожить до темноты. Тогда придешь ты. И сначала я буду бояться того, как растягиваешь губы, как щуришь глаза. Словно одержимый. А потом ты меня наполнишь. И до самого рассвета я буду ЖИТЬ.
***
Завтра меня заберут в психушку. Все такие деликатные, обстоятельные… А мне уже – плевать. Через несколько минут совсем стемнеет. Я жду твоего прихода. Мы как всегда будем молчать. Только мой страх и твои безумные улыбки – все, что мне нужно для счастья.
Ты приходишь неслышно. Аккуратными выверенными движениями ступаешь по полу, на ходу скидывая одежду. Торопишься. Ты ведь понял, что я скоро уеду, что это последняя ночь дома. Я сегодня быстрее перебарываю страх и сам подхожу.
Утром подводишь меня к зеркалу, становишься рядом, чтобы полюбоваться на нас. Испорченный макияж. Порванная одежда. Исцарапанные тела. Искусанные губы. Бешеная аура. Зашкаливающий пульс. Бледные, измученно-счастливые лица. Я закрываю глаза, нерешительно облизываю губы. Мы никогда не говорим… Только кричим или стонем. Но я должен нарушить эту двойную тишину – должен просить. Иначе как ты узнаешь? Сглатываю, еле дышу, но говорю.
- Они забирают меня. Приходи. Не смей оставлять там одного. Найди меня там.
Когда я открываю глаза – в зеркале только мое отражение.
***
- Это уже точно, Георг. В домашних условиях такое не лечится. Он весь день молчит. А ночью из его комнаты доносятся стоны. И на утро весь в ушибах и ссадинах! Одежду рвет постоянно, а потом говорит, что зацепился. И вас с Густавом уже почти не узнает. Так будет лучше для него. Дома Том может себя покалечить. А там будет персонал, специальные условия и лечение. Вы сможете его навещать…
Я не стал дальше слушать – опять перемывают мне косточки.
Ненавижу тебя сейчас – ты бросил меня! Оставил одного против них! Знал бы ты, чего стоит хранить молчание, не унижаться оправданиями. Я жду темноты. Чтобы был смысл терпеть. Потому что: без тебя я ничто.
Я уверен – ты меня найдешь.
Ожидание. Мелькание деревьев за окном. Белые стены. Новый дом.
Здесь меня будут лечить. От «невроза». От «психологической травмы». От «раздвоения личности». От тебя, Билл.
Мне не страшно. Мне по сути все равно. Я только тебя боюсь. И если они думают, что я – псих, то только потому, что они не видели, как ты мне по ночам улыбаешься.

...из всего вышесказанного следует, что во всём виноваты гомофобы, эмохейтеры и антислэшеры!

Когда-нибудь напишу целый слеш-роман...Но я уже в пижаме...