Отличался ли этот день чем-нибудь особенным? Нет.

Совершенно, абсолютно, полностью неприметный день.

У них не было съемок, они не давали концерт, на сегодня не было назначено даже какого-нибудь интервью. Весь день им предстояло провести в студии, записывая новый альбом.

Даже погода была под стать – не холодно, но и не жарко, свинцовые тучи заволокли небо, временами накрапывал мелкий дождик, даже не дождь, а какая-то морось, застывшая в воздухе. Черт знает что, а не дождь.

Из всех возможных вариантов провести день, Биллу больше всего не нравился именно этот. Во-первых, скучно и ужасно нудно, во-вторых, вставать все равно приходилось слишком рано, чтобы он успевал выспаться и не чувствовать себя полностью разбитым, в-третьих, сама запись была просто какой-то проверкой на прочность – никого, то есть вообще никого, не устраивало то, как он пел. Каждый считал своим долгом влезть, чтобы дать ему какой-нибудь совет, объяснить, что он делает не так и как будет лучше. Звукорежиссер постоянно останавливал его, запарывая песню и заставляя перепевать заново черт знает сколько раз. Даже Том, и тот лез со своими советами.

Раздражение нарастало, хотелось послать всех ко всем чертям и сказать, пусть сами поют, а он посмотрит. Поэтому, когда все заканчивалось, он чувствовал себя донельзя измотанным и уставшим.

Единственной отдушиной были перерывы – можно было ненадолго развеяться и отвлечься от работы. Но сегодня, вопреки обычному, перерыв не приносит ему временного облегчения, а только наоборот, напрягает еще больше.

- Чье это? – Том хватает забыто валяющуюся на столе упаковку «Ментоса» и отправляет пару гладких белых конфет себе в рот.

Билл увлеченно разглядывает потолок, думая, что сегодня он слишком не в настроении, чтобы отвечать на подобную фигню. Где-то на периферии крутится Йост, о чем-то разговаривая с Дуней. До него доносятся лишь обрывки отдельных фраз, кажется, Дэвид опять вспоминает времена “Bed&Breakfast”, но каким боком теперь это относится к ним, Билл догнать не успевает.

- Эй, Дэвид! – зовет Том, взмахивая рукой.

- В общем, насчет этого я договорюсь… уверен, если я попрошу, он что угодно сделает, - заканчивает он, поворачиваясь в их сторону. – Что?

- Колу. Дай сюда, сейчас я кое-что сделаю… - Том расплывается в самодовольной ухмылке, вертя между пальцев упаковку конфет, как Густав барабанную палочку.

- Что? – как заведенный повторяет Дэвид, настораживаясь, и Биллу хочется театрально закатить глаза, но вместо этого он продолжает тупо пялиться на карниз, по которому ползает какая-то жирная муха, попросту игнорируя появление продюсера.

Начиная со вчерашнего вечера, он вообще хочет, чтобы того не существовало.

- Остынь, - Том усмехается, принимая бутылку. – Ты все равно не оценишь.

Билл все-таки не выдерживает и тихо фыркает, машинально поднося руку ко рту и кусая ноготь большого пальца.

Вопросительно подняв брови, Дэвид смотрит на него, однако Том встревает со своим объяснением быстрее, чем тот успевает открыть рот.

- Не обращай внимания, он весь день не в духе сегодня.

Билл подавляет в себе желание пнуть брата в голень за излишнюю болтливость.

- Правда? Все хорошо, Мекки? – участливо осведомляется Дэвид, заглядывая ему в глаза, а губы трогает тошнотворная понимающая полуулыбка, от которой реально хочется забить в морду, будь у него такая возможность.

- Пошли к черту, - сквозь зубы шипит Билл, прожигая его взглядом, стараясь, чтобы на лице отразилась вся неприязнь, которую он испытывает к нему.

- Ну-ну, полегче, не ПМС, - смеется Йост, щелкая его по носу. Том тоже усмехается, откручивая крышку – почти всегда, когда у Билла было плохое настроение, кто-нибудь, но говорил эту уже обросшую бородой шутку, и как обычно она безотказно вызывала у всех улыбки.

Наверняка, никто уже и не помнит, кто придумал эту подколку, но зато Билл хорошо помнит: впервые произнес ее он сам наедине с братом. Том допекал его тогда своей болтовней, упорно не желая замечать, что Билл вовсе не разделяет его энтузиазма обсуждать что бы то ни было в принципе. Видя, что тот совершенно не понимает его намеков, Билл решил сказать прямо: «Том, отвали, у меня ПМС». Последнее он добавил просто так, для глобализации. Том заткнулся «Ч-что?..», а потом громко заржал, кулаками молотя подвернувшуюся под руку подушку. Впрочем, веселье прекратилось довольно быстро: подушка оказалась пуховой, и они оба начали чихать.

Вот примерно тогда все и началось: стоило Биллу стать раздражительным или огрызнуться пару раз, обязательно кто-нибудь ставил вердикт «Так, ладно, парни, не нарываемся, у нашего Билла опять ПМС». После чего следовал идиотский, дружный ржач. Ну а так, в принципе, они редко раздражали его.

- Дэвид, тебя Патрик зовет, - подходит к ним Густав, и Йост тут же поворачивается и уходит, оставляя Билла молча глотать обиду.

- Рехнулся, Том?!.. – постучав пальцем по виску, Густав замер, вопросительно глядя на него.

Тяжело вздохнув, Том потряс полупустой бутылкой колы, гремя запиханным туда «Ментосом» о пластиковые стенки. Белые конфеты купались в коричневой жидкости, плавая по поверхности и отдаленно напоминая лед.

- А, суки, напиздели, - вяло констатировал он, все еще разглядывая получившийся «аквариум».

- А что должно было быть, по идее? – Густав с любопытством следил за манипуляциями Тома.

- Да так. Пена должна была пойти. Захотелось проверить…

- «Свежее решение», - ядовито замечает Билл со своего места.

- Слушай, ты перебесишься сегодня, а? – Том мрачно смотрит на него из-под кепки, выпрямляя козырек. – Задрало уже…

Сделав вид, что поплевал на собственный палец, Густав дотрагивается им до плеча Билла.

- Пшшш… - озвучивает он, и Билл не выдерживает:

- Вы нихуя не понимаете, оба, - зло. – Вообще не в теме.

Резко встав, он демонстративно уходит в коридор, попутно столкнувшись в дверях с Йостом.
Бесило решительно все.

***

Под конец дня ему кажется: все, он больше не может держать это в себе, ему нужно выговориться, обсудить с кем-то сложившуюся ситуацию. Когда ему плохо так, что едва не тошнит, он не может делать вид, будто ничего не случилось, но и решить, как поступать дальше, он сейчас тоже не в состоянии.

Не утруждая себя предварительным стуком, Билл нажимает на ручку двери, заглядывая в комнату Тома – во время записи альбома они, как правило, жили на студии – мотаться из одного конца города в другой попросту не имело смысла.

- Том?..

В просторном помещении никого нет, поэтому он плотно прикрывает за собой дверь, направляясь в «курилку» и уже смутно чувствуя, что серьезного разговора сейчас не получится – если он там, то, скорее всего не один, а Билл не хотел, чтобы кто-нибудь другой знал, что ему срочно понадобилось что-то сказать Тому, что он что-то скрывает ото всех.

Как Билл и ожидал, Том находится именно там, сидя на стуле рядом с Дэвидом, он глумливо ржет над чем-то, одновременно с этим перевязывая хвост из дредов. Йост тоже ухмылялся; при виде него они поворачиваются.

Билл замирает, пытаясь справиться с идиотским ощущением будто его предали – это казалось неправильным, то, что Том вот так запросто мог развлекаться в компании Йоста, в то время как тот… Почему-то стало очень противно.

- Ну что, собираешься присоединиться к нам, Билли? – выбив сигарету из пачки, Дэвид приглашающе протягивает ее ему; немного поколебавшись, Билл подцепляет сигарету кончиками пальцев, усаживаясь на пустующее сиденье.

- А мы тут журналы смотрим, зацени? – Том тыкает пальцем в глянцевую страницу, придвигая журнал ему поближе, и снова самодовольно ржет, выжидательно глядя на него.

Билл без особого интереса опускает глаза вниз – на фото крупным планом была изображена какая-то девушка топлесс, прыгающая в первых рядах на их концерте, с лого группы на предплечье. Лицо было не разглядеть за огромными стеклами очков, а вот грудь у нее была маленькая и несформировавшаяся, с торчащими бусинами бледно-розовых сосков.

- Эту я что-то не заметил на концерте, - сообщает Том, щелкая зажигалкой. – Надо?

Билл подкуривает, вновь принимаясь гипнотизировать взглядом пространство и полностью абстрагируясь от происходящего. Наверное, ему надо было бы как-то дать понять Тому, что он хочет обсудить кое-что с ним, вот только в присутствии Дэвида Билл не собирается ничего предпринимать. Только не при Дэвиде.

- Эй, Билл, очнись, - говорит Йост, тряся его за плечо; при его прикосновении Билл вздрагивает всем телом, словно от электрического заряда, и нервно оглядывается на него.

Стряхнув пепел с сигареты, Дэвид в упор смотрит на него, спокойно и как-то удовлетворенно. Том тихо фыркает от смеха, забавляясь ситуацией.

- Мне в туалет, - выдавливает Билл, спешно туша окурок в пепельнице. Двинув стулом, резко поднимается на ноги, внезапно понимая, что ни за что не скажет об этом Тому.

Слишком грязно, слишком противно, слишком унизительно, чтобы быть правдой. В горле застрял комок, от бессильной ненависти хотелось выть и крушить все вокруг.

- Блять! – влетев в свою комнату, Билл плюхнулся на кровать, с размаху погружая кулак в подушку. – Ублюдок.

Его едва не выворачивало на изнанку.

Проблема была в том, что вчера Йост сказал, что хочет видеть его, Билла, в своей постели, популярно объяснив, почему ему стоит принять его предложение.

Сначала Биллу показалось: он спятил, иначе как только посмел предлагать ему такое. Черт, он ведь несовершеннолетний, статья в чистом виде, но даже это не смогло остановить его.

А чуть позже он понял: этот подонок идеально все просчитал.

Он не может сказать об этом матери, ведь он не хочет терять группу. А если Дэвида уволят, в лучшем случае, если только половина контрактов станет недействительной. Будет огромный скандал, наверное – Йост не согласится просто так покидать хлебное место, придется вести дело через суд… все будет предано огласке, а ему ли не знать, как важна репутация для группы.

Поэтому, если он хочет, чтобы “Tokio Hotel” не стали историей, ему придется согласиться на условия Йоста. По крайней мере, Билл не видел другого выхода.

Уткнувшись лицом в покрывало, он застыл, изо всех сил борясь с подступающими слезами. Нахлынула накопившаяся за день усталость, и он закрыл глаза, постепенно проваливаясь в сон. Ни на переодеваться, ни на снимать макияж сил не осталось.

***

Проснувшись утром, Билл не пересекается с Дэвидом – тот уехал улаживать какие-то вопросы в Берлин, и прошедшие пару дней он воспринимает словно сквозь тройное стекло, как нечто, не имеющее к нему никакого отношения.

Вечером они уезжают на выходные домой, а это значит, их ждет довольно напряженная работа, если они вообще хотят уложиться в сроки. Едва поправив огромные наушники, Билл понимает: легко отделаться ему на этот раз не удастся. В любой другой день это бы нагнало на него невероятную тоску, но сегодня он даже рад отвлечься от собственных мыслей, и впервые за долгое время его не бесят придирки звукорежиссера. На остальных он просто не обращает внимания.

Однако во время перекура все-таки спрашивает:

- Дуня, мы же заключаем какие-то контракты, верно? Могу я посмотреть?..

- Нахер тебе? – некстати вклинивается в разговор услышавший его вопрос Том.

Она озадаченно смотрит на него, очевидно, делая какие-то выводы.

- Конечно, но все бумаги в офисе. Может быть, у Дэвида найдутся копии, но он…

- Понятно, - обрывает он ее, однако все-таки решает смягчить тон:

- Спасибо.

- Билл, если ты думаешь, мы что-то скрываем от вас…

- Нет, нет, - он резко качает головой и очаровательно улыбается, беспечно отмахиваясь. – Просто интересно…

Том недоверчиво поднимает бровь, непонимающе вглядываясь в его лицо. Билл спокойно выдерживает его взгляд, расплываясь в профессиональной улыбке. Потом неожиданно щекочет его за живот, с силой щипая и оттягивая кожу.

- Ну ты тварь! – Том складывается пополам, и тут же пытается достать до него в ответ, но Билл ловко уворачиватся от его рук, отбегая на безопасное расстояние, перемахнув через стоящий в центре диван и дразняще высовывая язык.

***

Йост приезжает из Берлина, когда они уже сидят с собранными сумками в ожидании звонка от отчима – он должен был заехать за ними, чтобы отвезти домой. Делая вид, что полностью занят тем, что перевязывает шнуровку на своем рюкзаке, Билл незаметно наблюдает за Дэвидом, стараясь, чтобы никто не заметил его пристального взгляда.

Однако тот, казалось, совершенно не обращал на него внимания – переговорив о чем-то с Дэйвом, Йост достает мобильный телефон, скрываясь из его поля зрения и уходя куда-то в другое помещение. Спустя некоторое время он появляется с какой-то папкой в руках в сопровождении семенящей за ним Дуней. Они тоже тут же куда-то испаряются, в полголоса обсуждая что-то между собой. Проводив их глазами, Том вытаскивает наушники из ушей, презрительно фыркая:

- Шило в жопе у кого-то. Всех на уши поставил.

Георг согласно усмехнулся, посмотрев на дверь. Билл молча сидел в своем кресле, не двигаясь.

Лежащий на столе телефон начинает вибрировать, и Том быстро хватает его, поднося трубку к уху.

- Привет, нам спускаться? – он слушает, поднимаясь на ноги, и приближается к окну, подныривая под горизонтальные жалюзи. – Где твоя машина? Не видно, посигналь.

Не дожидаясь, когда Том сообщит им, что уже можно идти, Билл закидывает рюкзак за спину, выходя в коридор и снова сталкиваясь там с Дэвидом.

- Уже выходите? Подождите, Ханс вас проводит, - и чуть тише, только ему:

- Сомневаешься в моих словах, Мекки? Если хочешь, у меня есть копии наших контрактов.

- Билл, пробку не создавай! – отодвигает его в сторону брат. За ним с сумками в руках следуют Георг и Густав.

Билл резко вскидывает подбородок, прищуриваясь.

- Хочу, - шипит он, испепеляя его взглядом, и демонстративно отворачивается, собираясь пройти мимо.

- Удачно отдохнуть, - желает Йост им напоследок, дружески хлопая Билла по плечу, и, опуская руку, случайно проводит ладонью вниз почти до самой поясницы. Со стороны все выглядит более чем невинно, однако Билл едва сдерживается, чтобы не отдернуться в сторону, замирает, закрывая глаза и пытаясь успокоиться.

Дерьмо, дерьмо, внутри кипит ярость, его унижает это положение, он как рыба на крючке. Сколько ни дергайся – крючок входит все глубже и глубже.

Опять звонит чей-то телефон; Йост принимается рыться в карманах, выуживая трубку.

Ханс открывает дверь, привычно подгоняя их в спины. Том то и дело посматривает на него из-под козырька кепки, но ничего не говорит, грызя сережку в уголке губ. Нацепив огромные солнечные очки, Билл поправляет перегнувшуюся лямку рюкзака.

***

Дома он первым делом оккупирует диван, и весь следующий день практически не встает с него, занимаясь просмотром программы передач основных национальных каналов.
Было до черта лень думать о чем-либо вообще, и он просто наслаждался моментом, глобально забив на все, что только можно.

Нихера не делать было действительно в кайф. Иногда к нему присоединялся Том, и они вместе прикалывались с того, что парили по телевизору:

- Слышал, да? Во придурок…

- Ага…

Или:

- Пиздец сколько жира. Вот что значит жрать один только фаст-фуд.

- Слоновья болезнь…

- Смотри, это твоя судьба, Билл. Вот что бывает с людьми, которые всю жизнь просрали в Макдоналдсе.

- Да ну тебя…

Ну или во время рекламы:

- Я тут знаешь, одну передачу смотрел, про природу. Крупным планом показывают двух трахающихся лягушек. Так вот, ебутся они, ебутся… и тут их сжирает цапля.

- И че? – не понял Билл, глядя, как Том едва не загибается от смеха.

- Не въехал, да? Они так и не закончили. Сдохли во время процесса. Ну и смерть, бля. И все это крупным планом…

И так до самой ночи. Они даже толком не ели, если не считать расковырянного ложками торта, что Том притащил с кухни, двух коробок сока и до хрена чипсов и попкорна. Ма тактично не трогала их, предоставляя близнецам возможность отдыхать, как им хочется. Зато в воскресенье буквально изводит их вопросами о том, что случилось с ними за последнее время.

Кинув быстрый взгляд на брата, Том берет инициативу в свои руки, принимаясь во всех красках описывать, как над ними издеваются во время записи, возмущаясь по поводу того, что чтобы выполнить запланированный объем работы за такой короткий срок, нужно быть «не знаю, кем», и вообще, он понятия не имеет, чем руководствуются эти «твари», составляющие их график работы.

- …и даже во время тура та же фигня, - продолжает жаловаться он, увлеченно жестикулируя и отвлекая на себя все внимание. – Обычно, у нас бывает так: два-три концерта подряд, после чего дней пять на отдых. Так вот, в те дни, когда у нас концерты, обязательно, ОБЯЗАТЕЛЬНО случается какая-нибудь жопа, в результате чего мы, например, вынуждены сразу после концерта срать в другой город НОЧЬЮ. Вот уроды, зла не хватает…

- Но ведь в автобусе есть спальные места… - пытается возразить ему она, но Том категорично качает головой, перебивая:

- На этих полках спать может только Густав. Черт, и так чумной после шоу, так еще и сутки без сна…

Билл молча ковыряется в своей тарелке, слушая беззаботный треп брата, понимая, что и до него сейчас дойдет очередь рассказывать какие-нибудь подробности из их жизни. И точно, едва он успевает подумать об этом, ма прерывает Тома, встревожено глядя на него.

- Билл, что ты такой кислый сидишь? Надеюсь, все в порядке? Тебя, наверно, больше всех там изводят во время записи?

- Все хорошо, мам, не беспокойся, - врет он, сминая в руках пеструю салфетку, и успокаивающе улыбается, заправляя за уши выбившиеся пряди. – Задумался просто.

Становится так паршиво, что, кажется, паршивей уже некуда. Ну да, Дэвид наверняка ожидал от него именно этого. Что он слабак, что ничего не скажет матери, так как не хочет терять то, что пока составляет всю его жизнь.

Билл представил самодовольную рожу Дэвида, когда тот узнает, что он ведет себя в соответствии с его прогнозом, что все идет так, как он и планировал. Бессилие что-либо изменить порождало ненависть к себе и окружающим. Какого хрена они постоянно доводят его своими вопросами, ничерта не понимают, а все доебываются. Бля-я-ять. Нереально просто.

Он только что самостоятельно сделал еще один шаг под дудочку Йоста. Казалось, что все было предопределено заранее, что у него даже нет шансов уйти от надвигающейся участи.

- Ну, расскажи тогда, когда у вас следующие выходные будут? Вы выступаете сейчас где-нибудь или только в студии сидите? – просит она его, а Том почему-то хмурится, кашляя в кулак.

Спустя десять минут она перестает задавать какие бы то ни было вопросы, и Билл, доев остатки пирожного, говорит, что ему надо в туалет.

***

- Может, объяснишь, какого черта здесь происходит? – Том ловит его в коридоре прямо около ванной и требовательно заглядывает ему в глаза, хватая за запястье и почти не оставляя путей к отступлению. – Какого хрена?!

- Чего тебе? – как-то устало огрызается Билл, выдергивая руку.

- Не прикидывайся, Билл, - уже спокойнее говорит Том, но все так же напряженно всматриваясь в него и не давая отвести взгляд в сторону. – Тебе меня никогда не сделать, так что не начинай. Мне-то ты можешь сказать, в какое дерьмо вляпался?

Билл кусает губы, отворачиваясь и чувствуя себя полностью опустошенным. Он больше не может думать, не хочет даже – хочется чтобы кто-нибудь сказал ему, что делать, как это обычно делает Йост, когда снабжает инструкциями перед какой-нибудь after-party, с кем здороваться, к кому подходить поговорить, а с кем – будет видно по обстоятельствам.

Первое время он даже говорил им не обращать внимания, если что будет «не так». Объяснял он это тем, что кое-кто считает их «малолетними выскочками», и продолжаться это будет еще достаточно долго, зависит от того, «как все будет складываться». Но конкретно они не должны беспокоиться по этому поводу.

- Ну?..

Билл дергает себя за болтик пирсинга, снова поднимая глаза на брата.

- Черт, Том, ты бы знал, как мне галимо, - он кривится, облокачиваясь о стену и засовывая пальцы в узкие карманы. – Я себя проституткой чувствую.

Том вздыхает, тоже опираясь о стену рядом с ним.

- Я думал, тебя это давно не ебет. Все подмазываются как-то к нужным людям, подумаешь, поулыбался разок, зато контракт. Всем хорошо, все довольны.

Билл отрицательно качает головой, нащупывая маленький комок бумаги. Товарный чек, некуда было выкинуть, вот он машинально и засунул его себе в карман.

- Дело не в этом. Дэвид предлагает мне переспать с ним.

- Что-о?!

- Бля, Том. Слышал.

- Гонишь… - не слишком уверенно, сжимая руки в кулаки. – Дэвид?!..

Ничего не отвечая, Билл серьезно смотрит на него. Том опускает голову, анализируя услышанное и потирая пальцами лоб.

- Бляяяять. Ублюдок… А ты что?

- Не знаю, Том… он наш продюсер, - Билл страдальчески надламывает брови, отделяясь от стены.

- Но ты же не собираешься… соглашаться?! – Том, разворачивая его за плечо и заставляя столкнуться с собой нос к носу.

- Нет, конечно, - говорит Билл, понимая, что еще ничего не решено, что все это еще не значит, что ситуация разрешится как того хочет Йост. Он не будет спать с ним, даже если ради этого придется пожертвовать нормальными отношениями в группе. Они уже и так нарушены, так что не имеет значения. А он не будет прогибаться под этого ублюдка, ни за что. Но в любом случае…

- Маме не говори ничего. По-любому, ей лучше не знать.

Том кивает, отступая назад.

- Пусть эта сука только полезет к тебе завтра, - сквозь зубы шипит он, кривя губы, и, зло прищурившись, с ненавистью выплевывает:

- Пидорас хренов. А ведь так сразу и не скажешь.

Невесело усмехнувшись, Билл передергивает плечами, закрывая разговор.

***

Чтобы успеть в Берлин до двенадцати часов, им в который раз приходится подняться ни свет ни заря, чтобы потом провести в дороге четыре часа, засыпая на заднем сиденье.

В столице они останавливаются в каком-то отеле и почти сразу же едут на съемки.

- В общем, поняли: отыгрываете «Последний день», после – интервью. Где, что, чего более подробно – если надо, нам сейчас покажут. Вопросы есть? – сообщает Йост им в машине, открывая минералку и кидая на Билла едва уловимый взгляд.

На языке вертелось слово «выжидательный». Он даже не сомневается, ждет, когда Билл сам попадет ему в руки.

- Эй, Том, смотри че, - пихнув в бок, Георг сует ему под нос дисплей мобильного, выдувая из жвачки пузырь.

- Угу, - без улыбки мычит Том, отвлекаясь от созерцания мокнущих под дождем прохожих.

Билл беспокойно оглядывается на него, ерзая на своем сиденье. Утром, спешно запихивая вещи в чемоданы – теперь, после испытания постоянными переездами из города в город, они и не думали начинать собирать сумки раньше, чем за пару часов до выхода, он сказал Тому, чтобы тот вел себя как обычно, добавив, что он не хочет, чтобы кто-то другой знал о его проблемах.

- Ха, Гус, смотри, теперь этого плющит, - забавляется Георг, переводя взгляд с одного близнеца на другого. – Хей, Билл, как твой ПМС?

Билл игнорирует его вопрос, наблюдая как на поворотах сминало ветром дождевые потоки, змеившиеся по выпуклому стеклу.

Добравшись до места, им спешно показывают сцену, где придется выступать. В этот раз беспокоиться особо не о чем – фанера уже приготовлена, так что все путем. Единственное, Густав остается собирать установку, в то время как остальных проводят в гримерку.

Билл по обыкновению первым садится в кресло, ожидая, когда их визажист приготовит косметику. Рядом на кресло плюхается Георг, пока парикмахер включает в розетку утюг.

- Поярче его сегодня, - став позади, распоряжается Йост, откровенно разглядывая его в зеркале.

Закинув ногу на ногу, Билл вскидывает подбородок, выгибая бровь и с вызовом глядя на него в ответ.

- Хорош… командовать? – как-то нарочито лениво тянет со своего места Том, подкидывая на ладони микрофон, однако взгляд едва не прожигал насквозь. – Элизе лучше знать, как его красить, наверно, да?

- Можешь считать, я направляю ее умение в нужное русло, - Йост внимательно смотрит на Тома, потом на Билла, после чего понимающе усмехается им обоим.

Съемки заканчиваются, и они снова возвращаются в гримерку, дожидаясь момента, когда можно будет возвращаться в отель. Завтра они снова летят во Францию, и, кажется, Георг напару с Патриком умудряются достать всех своим желанием оторваться, пока еще у них нет такого препятствия, как языковой барьер.

Билл меланхолично слушает их, прежде чем чужая ладонь ложится ему на поясницу.

- Таки выложил все братцу своему, да, Мекки? – язвительный шепот в ухо.

Билл каменеет, чувствуя, как по коже идут мурашки от щекочущих прикосновений холодных пальцев. Блять, блять, блять, этот сукин сын даже не стесняется лапать его при всех, и Билл не может отдернуться, чтобы не привлечь к себе внимание.

Замечает это, пожалуй, один только Том, незаметно сжимает кулаки, а на скулах вспухают желваки. Билл даже успевает порадоваться, что тот не успел ничего предпринять до того, как Дэвид отпускает его, отходя на шаг, чтобы сказать:

- Билл, зайди вечером ко мне в номер – посмотришь, я приготовил копии контрактов.

- Увидишь, у нас все честно, - улыбнувшись, добавила Дуня.

Растягивая губы в ответной, Билл заставляет себя кивнуть, чувствуя, как внутри словно что-то оборвалось.

Он не идиот, чтобы не понимать, что контракты – это всего лишь предлог.
Йоста даже не интересует его мнение на этот счет, зачем спрашивать, когда ответ знаешь заранее.
Все правильно, просто Билл не ожидал, что все произойдет так скоро.
Однако самое паршивое было то, что Билл уже заранее знал – никуда не денется, он пойдет в этот номер.
Что бы ни было дальше.

***

- Вот все бумаги, - глотнув минералку из бокала, Йост без особого интереса кивает в сторону стола. – Хочешь, иди посмотри.

Билл демонстративно проходит мимо, приближаясь к столу, громко двигает стулом, открывая черную папку, и принимается по очереди листать документы, задерживая взгляд только на заголовках и подписях. Дэвид тоже подходит ближе; опираясь бедром о столешницу, он складывает руки на груди, с усмешкой следя за тем, как Билл переворачивает файлы.

Закрыв папку, Билл барабанит кончиками ногтей по ее поверхности, задумчиво глядя перед собой и намеренно не замечая стоящего над ним продюсера.

- Ну, убедился? – словно забавляясь, спрашивает тот и опускается на корточки позади него, хватая его руками за плечи.

Жаркое дыхание щекочет волосы на виске, но он, ничего не отвечая, продолжает смотреть в сторону, чуть наклоняя голову набок.

Подчинение.

Йост довольно ухмыляется, прикусывая кожу на подставленной шее; Билл прикрывает веки, чувствуя, как царапается щетина на его подбородке, а вокруг талии скользят шероховатые ладони, крепко прижимая его к спинке стула, но потом внезапно откидывает чужие руки, поднимаясь на ноги.

- Дэвид, пожалуйста, не надо, я не хочу, - он отрицательно качает головой, отступая к стене.

Тот кривится, допивая минералку, ставит бокал на стол и тяжело смотрит ему в глаза.

- Зачем ты тогда сюда пришел?

Билл молчит, пытаясь выдержать взгляд Йоста, но вскоре опускает голову, принимаясь разглядывать острые носы своих ботинок, и Дэвид продолжает:

- Кажется, мы уже обсудили все возможные варианты, нет?

Упрямо сведя брови, Билл, не двигаясь, стоит на месте; в номере прохладно, несмотря на то, что кондиционеры выключены, и кожа покрывается мурашками.

- Послушай, Билл, - усмехаясь, Йост неторопливо приближается к нему, не отводя взгляд от его губ, останавливаясь только тогда, когда их дыхание смешивается, - давай, попытайся расслабиться. Ну-ну, не упрямься, ты же можешь хотя бы сделать вид, что тебе нравится, - он касается его щеки тыльной стороной ладони и приподнимает его подбородок, поглаживая большим пальцем по искусанным губам.

Билл вбирает солоноватый, с заусеницами палец, облизывает его, ненавидяще глядя на Дэвида; тот погружает палец глубже, и Биллу уже начинает казаться, что у него вот-вот слюна потечет по подбородку.

Блять. Противно смотреть даже, несчастный похотливый ублюдок, и придумывал же наверное, как заполучить его себе в постель, представлял, дрочил на него. И вот, дорвался-таки, козлина.

Просто поразительно, как он мог так долго ничего не замечать. Хотя, не хотел видеть, скорее. Сейчас, возвращаясь мыслями в прошлое, Билл по-другому оценивал их отношения с продюсером, теперь стали понятны некоторые его слова - тогда он просто не въезжал, что тот хотел сказать ими.

Положив ладонь ему на затылок, Йост целует его, привлекая к себе. Билл замирает, позволяя ему целовать себя. Язык Дэвида настойчивый и жадный, Билл невольно отвечает ему, и Йост, словно дождавшись, рывком притягивает его к себе, заставляя прижаться к себе всем телом и безжалостно стискивая его ягодицы.

Упираясь ладонями ему в грудь, Билл отпихивает Йоста от себя, выворачиваясь из его объятий и растерянно моргая – не сразу соображая, что почувствовал возбуждение, когда потерся о деним его джинсов.

- Что такое, детка? - понимающе усмехаясь, Дэвид наступает на него, подталкивая к кровати. Схватив за руку, без труда валит его на нее, всем весом наваливаясь сверху и грубо вбивая колено между ног. Билл дергается, пытаясь отстраниться, но Йост крепко держит его, и вместо этого, он лишь скользит вверх-вниз по его бедру, непроизвольно выгибаясь под ним и судорожно глотая воздух.

- Тебе ведь нравится, да? – схватив за запястья, вкрадчиво спрашивает у него Дэвид, толкаясь вперед и сильнее надавливая между раздвинутых бедер. – Поломаться из принципа?

Распластанный по кровати, Билл вынуждено ерзает; дыхание срывается, а щеки горят от стыда.

Это нереально, его не может вставлять такое. Просто не может. Тогда какого черта с ним творится?

- Заводит грубость? – проникновенно шепчет ему в ухо Йост, сквозь джинсы сжимая его член, задирая футболку до подмышек.

Билл не реагирует, лежа с закрытыми глазами, чувствуя, Дэвид принимается поглаживать его живот, проходится по бокам, спускает руки на бедра, ведет выше, крутит соски между пальцев, вновь возвращает руки на живот, расстегивая молнию на узких джинсах, и требовательно дергает штаны вниз.

- Давай, помоги мне это снять, - слышит он его голос, послушно задирая ноги вверх, стараясь не обращать внимания на то, как Дэвид обхватывает пальцами щиколотки, гладит их и медленно ведет дальше, пока не доходит до ягодиц.

Он протяжно стонет, когда мягкие губы Йоста обхватывают головку его члена, ощущая ладонями гладкое покрывало и запрокидывая голову назад. Так хорошо, так классно, его член упирается Дэвиду в щеку, и это настолько круто, что он даже начинает подмахивать.

Скользкие пальцы касаются его входа, принимаясь растягивать, и Билл, словно очнувшись, мгновенно отталкивает Йоста, испуганно отползая на другой край кровати, но тот успевает схватить его за ногу прежде, чем он оказывается вне досягаемости. Потеряв равновесие, Билл падает, оказываясь прижатым к кровати.

- Снова решил продемонстрировать свой несносный характер, Каулитц? – он вжимает его лицом в покрывало, вгоняя в него палец, и Билл рвется из его рук, пытаясь скинуть его с себя, но Дэвид заламывает ему руку, не давая сделать лишнего движения.

- Вот так, и не вырывайся, - зло бросает ему Йост, расстегивая ширинку.

Это больно, ужасно больно, когда Дэвид входит в него, Билл дергается, бессвязно мыча, но тот силой удерживает его на месте, насаживая на свой член, а из глаз против воли брызжут слезы.

- Пусти, урод, - хрипит он, впиваясь отросшими ногтями ему в бедро и расцарапывая кожу до крови. – Мне боль-но, - подаваясь вперед и закусывая нижнюю губу.

Йост снова толкается в него, вставляя по самые яйца; Билл беспомощно стонет, опуская руку и утыкаясь лбом в сгиб локтя. Несмотря ни на что, он все еще возбужден, и одно только это заставляет чувствовать себя дерьмом. Даже хуже, чем просто дерьмом - его попросту используют, обходясь как с какой-то дешевкой, он понимает это, и если не хочет потерять остатки гордости, ему лучше просто молчать, раз уж нет возможности вырваться, но вместо этого он тихонько скулит от причиняемой боли и желания кончить самому, униженно трогая себя сам.

Позже – он знает, он будет ненавидеть себя за это, но пока он не хочет думать об этом.

Поддерживая его за живот, Йост изменяет угол входа, и Билл заходится стоном, облизывая пересохшие губы, когда в номер неожиданно заглядывает Том.

- Пардон, что без предупрежде… - бодро начинает он с порога, но тут же осекается, недоуменно глядя на них, потом его лицо искажает гримаса, и он в замешательстве пятится назад, случайно встречаясь взглядом с Биллом. Открывает рот, словно собираясь что-то сказать, но передумывает, пулей вылетая за дверь.

- Нет, Том, подожди! – запоздало кричит он, дергаясь вперед, но Йост не пускает его, вставляя так, что уже совсем нестерпимо.

- Блять, убирай свои лапы, козел, мне БОЛЬНО! – Билл, как может, толкает его, но тот держит его мертвой хваткой, насаживая на свой член, задевая простату, и Билл не выдерживает, извивается в его руках, судорожно стискивая внутри.

Пара резких, глубоких толчков, и все кончено; Йост наконец отпускает его, и Билл без сил валится на кровать, вцепляясь в подвернувшуюся подушку и выравнивая дыхание. Рядом так же тяжело дышит Дэвид, и Билл заставляет себя подняться, он не может толком объяснить, зачем ему это понадобилось, просто, чтобы только больше не оставаться наедине с этим человеком.

Он с трудом натягивает на себя одежду - руки трясутся, - и на негнущихся ногах выходит в коридор.

То, что кто-то мог увидеть его в таком виде, значения уже не имело.

Эмоций больше не осталось.